Короткая память

ОТЕЦ АЛЛЫ ЗАМЯЛ ЕЕ ПОБЕГ С БОЙ-ФРЕНДОМ НА КУБУ

по уверениям участника побега Владимира Штерна, Борис Михайлович Пугачев работал в органах, а вовсе не на Талдомской обувной фабрике

На прошлой неделе мы уже начали знакомить вас с воспоминаниями бывших одноклассников Аллы Пугачевой, которые учились вместе с ней в 1956-64г.г. в московской школе № 496 ("ЭГ" № 36, 2003). Разыскать их нам помогли школьные ведомости, которые нам предоставили в Объединенном архиве учреждений системы образования г. Москвы. Единственное - возникли проблемы с поиском девушек, так как они повыходили замуж и поменяли фамилии. Надежда выйти на них через бывшего мужа одной из подруг Аллы Ирины Миловидовой, тоже их одноклассника Алексея Новикова, увы, не оправдалась. Дать нам координаты экс-супруги он почему-то не захотел. Оставалась еще надежда что-то узнать у классной руководительницы Веры Петровской. Другой одноклассник, Борис Хухра, сказал нам, что она жила рядом с ним, в соседнем доме. Но, когда мы попытались при помощи базы данных по прописке уточнить ее адрес, обнаружилось, что такой человек там не числится. Впору уже было предположить самое худшее. Тем не менее, мы решили наведаться в указанный дом. И с помощью соседей все-таки нашли там Веру Петровскую. Оказалось, что при разводе с мужем она просто поменяла свою фамилию на девичью и поэтому не "пробивалась" по базе…

- По окончании МГУ я сначала устроилась работать в школу при интернате в Новоспасском переулке, - поведала Вера Александровна. - Потом там сделали просто интернат. А работать в интернате я не очень хотела. Там совсем другая работа. И в 1958 году я перешла в школу № 496, находившуюся рядом с моим домом, в Лавровом переулке. Вскоре у меня родились дети, две девочки-двойняшки. И когда я вернулась из декрета, я как раз стала классным руководителем 5-го "Б", в котором училась Пугачева. У нас сразу сложились с ребятами очень хорошие отношения. Наверное, сыграло роль, что я была еще молодая. А ребята всегда любят молодых учителей. Я могла больше времени проводить с ними, мы вместе ходили в театры, на экскурсии, устраивали какие-то вечера. Например, в 6-м классе я несколько раз водила их в Третьяковскую галерею. Потом они писали сочинения об увиденном. А лучшие из них собрали в специально оформленном альбоме, который я до сих пор храню. Есть там и два сочинения Аллы. Или, скажем, у нас был вечер "Пушкин и Чайковский". 

Алла и здесь себя проявила - замечательно играла музыку Петра Ильича. Потом в Ленинград у нас была совершенно замечательная поездка. Тогда организовать такую поездку было непросто. Кто-то из родителей договаривался со своими знакомыми в Ленинграде, чтобы нам устроили там проживание в какой-то школе и заранее заказали экскурсии во все музеи и памятные места. Мы ходили и в Эрмитаж, и в Русский музей, и в Петропавловскую крепость, ездили в Петергоф и в Царское село. Сложности возникли только с музеем Пушкина на Мойке. Туда все экскурсии были заказаны чуть ли не на год вперед. А Пушкин - это мое большое увлечение. И мне очень хотелось попасть в этот музей. Зная об этом, ребята уже хотели просить какую-нибудь экскурсионную группу взять меня с собой. Но в итоге так получилось, что мы все туда попали. Да, конечно, бывали и какие-то не очень приятные моменты. В частности, та история, когда Алла не ночевала дома. Она с мамой Зинаидой Архиповной что-то не поделила. Ну, не то, что не поделила… То ли домой вовремя не пришла, то ли что... Мама как-то ее за это ущемила. И Алла в знак протеста ушла из дома. Для мамы, которая за ней всегда следила, это был серьезный удар. На следующий день Зинаида Архиповна прибежала в школу. Спрашивала у ребят, где Алла. Я ходила к ним домой, успокаивала ее. А потом Алла нашлась. Как выяснилось, она чуть ли не в подъезде всю ночь сидела. Алла вообще была с характером девочка. 

Но все равно очень хорошая, общительная такая. Уже в 7-м классе, когда ребята вроде еще считаются маленькими, она уже пользовалась успехом у старших мальчиков. Они всегда приглашали ее на свои вечера. Мне потом говорили: "Опять ваша Пугачева была на вечере у старшеклассников. Туда же никого не пускают. А она все равно пришла". Когда ребята сдавали выпускные экзамены, меня неожиданно отправили в командировку в Германию работать с немецкими преподавателями русского языка. Причем, мне нужно было улетать за день до их выпускного вечера. Ребята очень переживали из-за этого. И специально для меня организовали заранее отдельный выпускной. Помню, разошлись мы только в 2 часа ночи. А в 7 утра они почти всем классом приехали провожать меня на аэродром. Со многими ребятами мы до сих пор общаемся. Например, с Леной Шаровой, которая закончила то ли МАИ, то ли МАТИ, а теперь работает в сбербанке. Когда мы переехали в этот дом, оказалось, что в этом же доме получила квартиру старшая сестра Лены. Ее сын был почти ровесником моих дочерей. Они учились в одной музыкальной школе. И у нас сразу завязалась дружба семьями. 

А сын одной из подруг Аллы Лены Бобковой даже был моим учеником в школе, в которой я работала после закрытия 496-й. С Бобковой мы тоже до сих пор поддерживаем отношения. В прошлом году даже в театр вместе ходили. И Нина Белова, еще одна Аллина подруга, иногда мне звонит. Причем, у меня сохранились отношения с учениками не только из этого класса. Ко мне даже мои ученицы из интерната, в котором я работала до 496-й школы, каждый год приходят. Они уже сами все пенсионерки. Но меня не забывают. Обязательно поздравляют с днем рождения. Одна из них уехала в Америку, но и оттуда звонит, пишет письма. А вот с Аллой мы уже давно не виделись. Со встречи класса, которая была еще в 70-х годах. 

Помню, она тогда подарила мне огромный букет роз. "Ну, как ты живешь?" - спросила я. Она ушла от ответа. А когда вышла на сцену петь, крикнула мне: "Вера Александровна, слушайте! Это песня про мою жизнь!". И спела - по-моему, впервые - "Все могут короли". А года два назад моя дочка Ирина была на каком-то приеме. И там присутствовала Алла. Ирина подошла к ней и говорит: "А вы мою маму знаете!". "Откуда?" - спросила Алла. Ирина ей объяснила. "Как интересно! - воскликнула Алла. - Я же вас маленькую на руках носила". Действительно, когда я выходила гулять с дочками, ребята тут как тут - кто колясочку покатает, кто понянчит их. Сейчас Ирина - журналист, работает в "Известиях". Вы ее, наверняка, знаете. У нее в отличие от меня осталась фамилия Петровская. Она еще одно время вела телепередачу "Пресс-клуб". Кстати, Алла до сих пор близко общается с одной бывшей ученицей, но не нашего класса, а нашей школы - с создательницей "Пресс-клуба" и многих других передач Кирой Прошутинской, которая тогда была Кирой Щедрович. Их связывает не только нынешняя сфера деятельности. В школе Кира тоже была такая активная девочка. И они с Аллой уже тогда были знакомы и общались…

Вера Александровна дала нам телефон Елены Бобковой. А через нее мы вышли на еще одну школьную подругу Пугачевой Нину Белову. Они долго сомневались, не повредят ли их воспоминания Алле Борисовне. Но в итоге все-таки согласились с нами встретиться и побеседовать. От них мы узнали, что в школе № 496 в то время учились не только Пугачева и Прошутинская, но и другие известные люди - фигуристка Гришанина, театральные актеры Ирина Маликова и Виктор Пармухин. И все же самые яркие впечатления о себе оставила именно Алла Борисовна.

- Странно, конечно, что в книге "Алка, Аллочка, Алла Борисовна" она про нас ничего не написала, - посетовала Елена Вячеславовна. - В школьные годы с Алкой больше всего общались именно мы. Самой закадычной подругой у нее была Нинка. А всего нас было пятеро подруг - Алка, Нинка, я, Ленка Гордеева, которая сейчас живет с мужем в Ростове, и Ирка Миловидова. Поскольку за двумя партами мы не умещались, а нам хотелось сидеть вместе, на уроках столярно-слесарного дела - было у нас и такое! - Алка придумала "водить хоровод", и когда учитель отворачивался, мы пересаживались с места на место, держа кого-то одного за руки висящим в воздухе. Алку мы уже тогда звали Пугачихой. Но никакого негативного смысла в это прозвище не вкладывалось. Тогда у всех нас были подобные прозвища, образованные от фамилий: Бобкиха, Белиха, Гордеиха, Миловидиха. Что у Алки якобы было какое-то соперничество со мной из-за мальчиков - это все ерунда! Да, я была интересной девочкой. Но сначала внимание обращали на Алку. И только потом - на меня. Может быть, она в то время не была такой красавицей, как сейчас. Зато, когда она садилась за рояль, она могла сразу сыграть все, что угодно. И всегда становилась центром внимания. Несмотря на то, что я пришла в 496-ю школу только в 7-м классе, мы с ней довольно быстро сблизились. Помню, вскоре после моего прихода мы пошли всем классом на ВДНХ. Алка тогда спросила у меня: "Ты куришь?". "Конечно", - ответила я. А как я могла ответить иначе?! Мы купили пачку "БТ". И я тогда, по-моему, первый раз закурила. Нинка, а ты помнишь, как ты с Алкой подружилась? Когда я пришла, вы уже вместе сидели. По-моему, ты была старостой, а она председателем совета отряда…

- Разве я сейчас вспомню, как это было?! - развела руками Нина Ивановна. - Просто мы обе были заводилами. На этой почве и сошлись. Алла жила тогда в ныне несуществующем Зонточном переулке, который находился на Крестьянской заставе за 100-м универмагом. Там стоял такой двухэтажный домик: первый этаж - каменный, а второй - деревянный. Пугачевы жили на втором этаже. У них была маленькая, но отдельная квартирка из двух смежных комнат. Ванны там не было. Зато был свой туалет. Жили они там впятером: родители, Алла, ее брат Женя и бабушка. Но по тем временам это было нормально. Бывало, и в одной комнате больше людей ютилось. А у Аллы даже было пианино. Кстати, очень хорошее, немецкое, с приятным мягким звуком. Хотя нельзя сказать, что Пугачевы жили очень богато. Был у них и совсем тяжелый период, когда не было отца. Что там произошло - темная история. Мы по молодости лет в детали не вдавались. Но Алла нередко бывала голодная. И все время вспоминала, какой вкусной кашей кормила ее моя бабушка. Потом, когда отец вернулся, они стали жить немного получше. Помню, как мы все приходили к ней домой готовиться к экзаменам. Изучение билетов ненавязчиво переходило у нас в подготовку к выпускному вечеру. И мы под руководством Аллы сочиняли и распевали какие-то частушки. Алка тогда еще очень смешно копировала Веру Александровну и нашу математичку Юлию Куприяновну. Она вообще любила все время что-то представлять. Например, у нее была такая зеленая кофта. Мы нацепляли на нее сзади множество значков и выпускали Аллу в таком виде на улицу, а сами с балкона смотрели, как она приставала к прохожим. Однажды я сама участвовала в таком представлении. Тогда было принято, что мальчик, гуляя с девочкой, клал ей руку на плечо и "висел" на ней. И Алка подначила меня изобразить, будто она мальчик, а я его девочка. Она надела брюки, спрятала волосы под кепку, взяла в зубы сигарету, и мы пошли в обнимку по Воронцовской улице. Перед кем мы все это изображали - я уже не помню. Может быть, перед нашим одноклассником Володей Штерном, с которым Алла дружила. Хотя девочкой-то была я. При чем здесь тогда Штерн - не очень понятно. Ну, неважно… В итоге к нам подошел какой-то взрослый парень и обратился к Алле: "Парень, дай закурить!". Она подумала, что он просит прикурить, и протянула ему спички. Парень разозлился, обозвал ее "дураком" и дал ей пендаля. Мы очень испугались и сразу свернули наше представление…

- Обычно, наоборот, Алка всех распугивала, - со смехом заметила Елена Вячеславовна. - По вечерам мы ходили впятером гулять по набережной. Бывало, какие-то мальчишки начинали к нам приставать. Это, конечно, было не то, что сейчас. Но мы тем не менее опасались. И когда такая шайка на нас надвигалась, мы выпускали вперед Алку. Она ставила волосы дыбом, делала дебильное выражение лица, начинала хромать, сама подходила к ним и дурным голосом спрашивала, сколько времени или как пройти в библиотеку. Мальчишки в ужасе шарахались от нее. Это был целый концертный номер. Она доводила нас просто до истерики. А Ленка однажды от смеха даже описалась. Еще мне запомнилось, как на переменах Алка нам рассказывала, где она родилась. Один раз она родилась в Америке, другой раз - где-то еще. Мы знали, что это неправда. Но не слушать ее было невозможно. Или, скажем, на уроке она разыгрывала сцену, будто бы ей стало плохо. И мало того, что ее саму отпускали с урока, так еще и посылали Нинку проводить ее до дома. И они вдвоем линяли. Однажды в автобусе Алка решила проехать одну остановку без билета, и ее поймал контролер. Так она даже из этой неприятной ситуации устроила представление. "Я ни за что вам штраф не заплачу!" - заявила она контролеру, демонстративно бросила рубль в билетную кассу и вышла из автобуса. Помню еще, она пришла к нам на выпускной в 10-м классе. Среди угощений были апельсины, но они были жесткие и плохо чистились. И мы стеснялись их есть, опасаясь испачкаться. А Алка взяла и разыграла с этими апельсинами целую сцену, смакуя, что у нее все течет…

- А ты помнишь поездку на дачу к Лейбману? - перебила подругу Нина Ивановна. - У нас был учитель физики Борис Яковлевич Лейбман. Он был совсем молодой. Ему было от силы 25 лет. Пользуясь его неопытностью, мы всячески дурили и над ним измывались. Мне до сих пор стыдно, что мы так себя вели. Например, он спрашивал Миловидову: "Что такое частота?". А она отвечала: "Частота - залог здоровья". И все остальные отвечали в таком же духе. Когда Алка уже с нами не училась, мы приглашали ее на уроки Лейбмана, и она с ним кокетничала, строила ему глазки. Он, бедный, совсем терялся и не знал, что ему делать. Даже на дачу к себе нас приглашал, пытаясь как-то наладить с нами контакт…

- На дачу к Лейбману я не ездила, - призналась Елена Вячеславовна. - Мне только рассказывали, как Алка там его кадрила. Кстати, потом мы встретили Лейбмана у театра на Таганке в очереди за билетами на спектакль "Антимиры" по стихам Андрея Вознесенского. И зауважали его за то, что он такой же передовой, как и мы. В течение месяца или двух мы ходили каждый день отмечаться в этой очереди, чуть ли не ночами стояли и, в конце концов, попали на премьеру. Это был уже 9 класс. Но мы тогда еще поддерживали отношения с Алкой. И хотя она не ходила с нами отмечаться, мы ее взяли с собой. Премьерный спектакль назывался не "Антимиры", а "Поэт и театр". В первом отделении выступал сам Вознесенский. А во втором артисты театра читали его стихи. В зале собрался весь тогдашний бомонд. В первом ряду сидела Лиля Брик. Нам ее показала Вера Александровна. Была вся семья Вертинских. За нами сидели Любшин с Демидовой. Вознесенский сел за два ряда от меня. Какая-то женщина взяла мою программку, передала ему и сказала: "Андрюша, распишись!". Выйдя после спектакля, я подумала: "Боже мой! Какие же несчастные люди вокруг меня! Они ничего этого не видели!".

- А помнишь, как мы ходили в Большой театр? - не унималась Нина Ивановна. - Нам тогда по знакомству доставали билеты. Ну, какие билеты… Самые дешевые, на какой-нибудь безумный ярус да еще в самый последний ряд. Чтобы оттуда что-то увидеть, приходилось стоять на стульях. Однажды мы пошли на какую-то оперу. И Алла стала комментировать действие. Мы так хохотали, что несколько раз приходила билетерша и грозилась нас выгнать. Когда на сцене появилась женщина лет пятидесяти с широкими бедрами в образе юного пастушка, Алла воскликнула: "Как похожа на нашу Юлию Куприяновну!". После этого мы уже не могли смотреть дальше спектакль и были вынуждены выйти в фойе. Лежали там на банкетках и бились в истерике от смеха…

   - Тем не менее, мы ходили в Большой театр, а не куда-нибудь, - подчеркнула Елена Вячеславовна. - В крайнем случае, в кино - в клуб часового завода, который находился на площади напротив 100-го универмага, или чуть подальше в "Победу" и "Зенит". Такое тогда было время - все тянулись к искусству. Только один раз мы устроили себе "красивую жизнь". Откладывали деньги, которые нам давали на завтраки. И к 7-му ноября накопили рублей тридцать. Купили бутылку "Фраги" и выпили на пятерых. Потом поехали на улицу Горького в кафе-мороженое "Север". Заказали там мороженое и шампанское. Помню, Алка еще встретила там какого-то знакомого парня с дачи и пригласила к нам за стол. Он стал нам рассказывать о Пушкине и Лермонтове. А она сидела рядом с ним и строила рожи. Из-за этого я беспрерывно хохотала. И, наверное, выглядела как полная идиотка. Когда мы вышли из кафе, денег у нас оставалось еще полно. Тогда мы купили килограмм трюфелей и поехали к Алкиной подруге Алке Ушановой…

  - Ушанова тогда была влюблена в актера Михаила Державина, - подхватила Нина Ивановна. - В начале 60-х в него все девочки были влюблены. Она откуда-то узнала его телефон. Мы звонили ему весь вечер и довели его до истерики. Если про нас Алла никогда нигде не упоминала, то про Ушанову она как-то рассказывала по телевизору и даже показывала видеосъемки с ее дачи. Что их связывало с Аллой - я уже не помню. По-моему, еще их родители дружили…

   - У Алки же была весьма бурная параллельная жизнь, - пояснила Елена Вячеславовна. - Например, на даче. Она постоянно нам рассказывала какие-то дачные истории. Потом она тусовалась со старшеклассниками. Наконец, отдельно от нас у нее было какое-то общение с тем же Штерном, Буровым и их компанией. Штерн был такой мальчик мягкий, податливый. Мы звали его Этажеркой. А Буров был баламут. Алка его перевоспитывала. Делала с ним какие-то химические опыты. Он все время ходил за ней хвостом. А потом переметнулся ко мне. Помню, они то ли с братом Пугачевой, то ли с Андреем Чечковым прислали мне на 8 марта бандероль - коробку шоколадных конфет с надписью "От инкогнито". И когда я поехала ее получать, всю дорогу следили за мной. Но брат Аллы был нам тогда неинтересен. Хотя он был всего на год младше, мы считали его малышней. К тому же у него были выбиты два передних зуба, что его особо не украшало. И Бурова с Чечковым мы тоже всерьез не воспринимали. Чечков уж очень задавался. У него мама работала в МГИМО, и он презрительно говорил нам: "Я стану дипломатом и буду ездить за границу, а вы будете ездить только на периферию". А Буров, честно говоря, был просто противный парень. Маленький такой. Наверное, хотел обратить на себя внимание и ради этого всех задевал. В конце концов, он всех достал, Алка нас подговорила, и мы в проулке, где жила Прошутинская, в воспитательных целях били Бурова портфелями…

   - Потом, когда Алла поступила в музыкальное училище, у нее еще и там появилась параллельная жизнь, - добавила Нина Ивановна. - По правде говоря, ее стремление стать певицей нам тогда казалось не очень серьезным. Мы-то все пошли в технические вузы: я - в МИФИ, Лена, - она указала на Бобкову, - в институт связи, Гордеева - в Бауманский, Миловидова - в МИЭМ. Но Алла упорно шла к своей цели. Когда мы еще учились в 9 или 10 классе, она уже приглашала нас в Дом учителя на репетицию первой концертной программы, в которую ей удалось пробиться. Помню, она там пела "Робота"…

   - Не только "Робота", - уточнила Елена Вячеславовна. - Еще она пела "Для дедушек - скакалочки, для бабушек - считалочки, и пусть они играют в чехарду… Время по законам вероятности взрослым причиняет неприятности…". Это была программа сатириков Лифшица и Левенбука. С этой программой она поехала на первые гастроли. Потом модные в то время журналисты Трифонов и Иванов взяли ее в передачу "С добрым утром". У нее еще был роман с одним из них…

- Ну, это было уже в другой жизни, не имеющей отношения к нам, - отмахнулась Нина Ивановна. - Я помню, как мы встретили ее на Крестьянской заставе с Миколасом Орбакасом. "Я выхожу замуж", - сообщила нам тогда Алка. Потом они как-то зашли ко мне с Миколасом и его товарищем по цирковому училищу, забрали меня, и мы пошли к Алке домой. Я их тогда веселила остротами, которых набралась у себя в МИФИ. "Ну, прямо реприза!" - восклицал Миколас. Они приглашали меня на свадьбу. Но я уезжала от института на картошку и не смогла прийти. Зато мы с Аллой почти вместе рожали: я в декабре, а она в мае. Помню, я ей посоветовала есть больше орехов. Потом она позвонила и сказала, что от этих орехов у нее молоко уже стало как сметана. Тогда она еще жила в Зонточном переулке. Потом им дали квартиру в Кузьминках. Я звонила ей, но ее все время не было. И постепенно наше общение стало сходить на нет. Правда, когда в 1976 году была встреча класса у меня дома, Алка все-таки приехала. Но тогда она была уже полностью погружена в свои актерские дела. Все время кому-то звонила. И даже не стала нам петь. Хотя мы особо и не настаивали. Позднее, в начале 80-х, Алла выступала в институте, где я в то время работала. Тогда мне даже не удалось к ней подойти. Она уже была звездой. И окружение никого к ней не подпускало…

   - Тем не менее, то давнее общение с Аллой наложило какой-то отпечаток на нашу жизнь, - подытожила Елена Вячеславовна. - Конечно, мы тогда не понимали, какая она выдающаяся личность. Но мы получили от нее заряд, с которым и по сей день живем. Да, мы звзд с неба не хватаем. Нинка занимается компьютерной обработкой информации в коммерческой фирме. Ирка Миловидова работает в налоговой инспекции. Я преподаю электротехнику в колледже связи. Но, где бы мы ни работали, где бы ни учились, всегда и везде у нас была самодеятельность, какие-то спектакли и т.д. Это все оттуда, от Алки! Спасибо ей огромное за это!

С большим трудом разыскали мы и двух участников мужской компании, которая, по рассказам других одноклассников, тесно общалась с Пугачевой в школьные годы, - Владимира Штерна и Андрея Чечкова. Но уговорить их поделиться воспоминаниями об Алле Борисовне оказалось еще трудней. Тем более, что у одного из них, как выяснилось, уже имелся не очень приятный опыт общения по поводу бывшей одноклассницы с корреспондентом журнала "Семь дней".

   - Когда делишься воспоминаниями о ком-то, должна быть какая-то ответственность за то, что говоришь, - сразу начал подводить теоретическую базу Андрей Семенович. - Надо понимать, насколько ты вправе вскрывать тот или иной пласт исторической правды. По моему мнению, в случае с Пугачевой такое право имеют только Нина Белова, Лена Бобкова и Ира Миловидова. А к остальным я бы даже советовал и не прислушиваться. Не все были одинаковыми. Скажем, Володя Штерн был человек молчаливый, но умный. И я не думаю, что он может рассказать что-то не то. А кто-то может рассказать и то, чего не было, или преподнести реальные события под неправильным углом зрения. Лично я могу сказать только, что Алла уже тогда была сильной личностью. Училась она легко и хорошо. И даже если она получала иногда "тройки", это не давало ни малейших оснований смотреть на нее как на "троечницу". Она сама выбирала, что ей интересно. И когда очень хотела, была в состоянии поднапрячься и сделать то, что надо. А когда не хотела, категорически этого не делала или делала кое-как. Например, на уроке физкультуры мы бегали на время на стадионе "Торпедо". Надо было видеть Аллу, которая, получив задание пробежать то ли 50, то ли 100 метров, преодолевала это расстояние, пританцовывая в свое удовольствие, и за время, в пять раз большее, чем было положено. Это был такой артистически обыгранный протест против того, что ей не нравилось. И это нисколько не портило общего отношения к ней. Аура личности уже тогда давала о себе знать. Да, можно спорить о достоинствах ее вокала. Но это уже совершенно другой вопрос...

  - Не знаю, чем я могу вам помочь, - начал поначалу отбояриваться и Владимир Николаевич. - Я общался с Аллой только до середины 70-х годов. Она тогда еще жила в районе Волгоградского проспекта. Уже потом она переехала на улицу Горького. Помню, там еще разгорелся большой скандал с соседями из-за того, что у нее на нижний этаж бассейн провалился. Я тогда как раз женился, и после этого наши пути разошлись. В школьные годы Алла была девочка не по годам развитая. Внутри класса было всего 4-5 человек, с которыми она достаточно близко общалась. А с остальными она держала себя на расстоянии. Что касается скандала из-за того, что Алла не ночевала дома… Я помню, был скандал, когда мы на Кубу решили бежать. Хотя эту историю лучше не вспоминать. Все тогда хорошо по шее получили и по заднице за такую инициативу. По-моему, это было как раз в 8-м классе. Возможно, отголоски этой истории до вас и дошли. Тогда было модно помогать Кубе. Почему-то мы решили для этого ехать в Ленинград. Видимо, собирались там сесть на корабль. Как бы мы это делали - не знаю. Ну, на поезд мы как-то сели. Естественно, без билетов. А откуда нам было взять деньги на билеты?! Тогда 30 копеек уже считались деньгами. Закончилось все тем, что нас на станции Бологое сняли с поезда и вернули домой. 

Широкой огласки эта история не получила. Отец Аллы Борис Михайлович на корню замял это дело. Он же у нее в органах работал. Как я понимаю, в свое время был репрессирован. По крайней мере, так мне рассказывал Женя Пугачев во время нашей с ним последней встречи. А насчет работы Бориса Михайловича в отделе сбыта Талдомской обувной фабрики, о которой говорится во всех публикациях про Пугачеву, я не в курсе. По окончании Менделеевки я три года работал в космическом институте Королева, а потом устроился на химический завод на Дербеневке, стал начальником цеха. И в середине 70-х я там довольно часто на улице встречал отца Аллы. Но никакого учреждения, связанного с обувным производством, в том районе точно не было. Вот что мы с Аллой брали шефство над моим другом Володей Буровым - это правда. Мы дружили втроем - я, Буров и Андрей Чечков. А четвертым в нашей компании был Женя Пугачев, брат Аллы. Да, Буров в школе считался хулиганом. Ну и что такого... Все в юные годы в той или иной степени хулиганили. Возможно, кому-то наша дружба с ним казалась странной. Но так уж вышло… Просто наши мамы вместе работали. И мы были знакомы с Володей буквально с пеленок. Ходили в один детский сад, в одну школу. И даже некоторое время на одной работе работали - в институте имени Дзержинского. К сожалению, Бурова в 1974 или 1975 году убили. Он был внештатным сотрудником милиции. Да-да, вот так повернулась жизнь. И его до смерти забили какие-то бандиты. Видимо, он на что-то нарвался, увидел то, чего не нужно было видеть. С другим участником нашей компании Андреем Чечковым связь у меня оборвалась в 1973 году. Он закончил МГИМО. А потом как-то неожиданно исчез. Видимо, уехал работать за рубеж. В какой-то момент я стал ему звонить. Но трубку никто не брал. 

А вот с братом Аллы мы общались гораздо дольше. По окончании Горьковского училища связи его распределили служить на Кубинку. Однажды мы там загуляли до 12-ти ночи. Электрички уже не ходили. И добраться в Москву можно было только на машине. Мы встали на дороге у моста, стали голосовать. Остановилась какая-то машина. Подвезла нас. А потом Женя позвонил мне и сообщил, что его отправляют в Семипалатинск. Якобы из-за того, что это была машина какого-то иностранного дипломата. Что там на самом деле произошло - покрыто мраком. И правды вам никто не скажет. Так или иначе, лет десять Женя служил в Семипалатинске. Алла, в то время уже начинавшая набирать известность, существование брата не афишировала. Было молчаливое соглашение, что его как бы нет. Не подумайте, у них с Аллой были нормальные отношения как у любых брата и сестры. Просто у Жени была такая работа, что распространяться о ней и впрямь было нельзя. Он в Москве-то появлялся раз в 2-3 года. Каким образом ему удалось вернуться в Москву - тоже темная история. Ведь он сюда перевелся с потерей двух званий. В Семипалатинске он достиг звания майора. Звездочки ему на погоны просто сыпались. А здесь он стал старшим лейтенантом. Хотел поступить в Академию. Но учится ему не дали. Думаю, перевестись в Москву ему помогла Алла. 

А дальше - это область загадок. Из Семипалатинска Женя привез жену, которая была стюардессой. Помню, ей оставалось налетать еще один год, чтобы выйти на пенсию, но у нее никак не получалось устроиться на работу здесь, в Москве. Мы тогда дружили семьями и часто встречались. Потом в нашем общении с Женей был резкий обрыв. Лет десять мы не даже не созванивались. Потом Женя сам мне позвонил. Мы вроде начали снова общаться. К тому времени он уже снова был холостой. О причинах развода с женой он не упоминал. А я не спрашивал, чувствуя, что это какая-то больная точка, на которую лучше не нажимать. На вопрос о месте работы Женя с гордостью ответил, что теперь работает в шоу-бизнесе. "Кем же ты там работаешь? - спросил я. - Шоу-меном или еще кем-нибудь?". "Шофером, - ответил он. - Развожу артистов на "Ниве". О том, чтобы встретиться с Аллой или хотя бы пойти к ней на концерт, вопрос даже не стоял. Единственное - однажды я попросил Женю взять у Аллы автограф для меня. Он выполнил мою просьбу. Правда, автограф был написан на лицевой стороне фотографии шариковой ручкой. И через полгода он у меня полностью исчез. Я объяснил это Жене. Он обещал все исправить. С тех пор ни автографа, ни фотографии я больше не видел. И мы с Женей как-то начали расплываться в разные стороны. А после истории с публикацией о школьных годах Аллы в "Семи днях" мы разругались в пух и прах. Это была уже последняя капля. Насколько я понимаю, Женя организовал эту публикацию в порядке саморекламы. А поскольку единственным, кто мог рассказать что-то путное, был я, он пригласил меня на встречу с журналистом. Во время этой встречи было выпито столько водки, что я даже не помню, как домой добрался. А в результате практически ничего из того, что я рассказывал, в публикацию не вошло. Если вы ее читали, это была реклама Евгения Пугачева как такового. Знаю, что тот же журналист потом написал книгу об Алле. Но я ее даже не стал читать…

После общения с одноклассниками у нас возникла куча вопросов. Прежде всего - относительно семьи Пугачевой, ее отца и брата. Увы, прояснить их не представлялось возможным. Мы попытались обратиться на Талдомскую обувную фабрику, но оказалось, что все документы советских времен несколько лет назад передали в городской архив г. Талдома, и они были утрачены во время произошедшего там пожара. Безуспешными были и попытки разыскать соседей Пугачевых по Зонточному переулку. Нам удалось напасть на след лишь одного человека - Александра Куртина, который жил в том же доме на первом этаже. Но он, как на грех, стал большой "шишкой", первым заместителем Председателя Государственного пенсионного фонда. И общаться с нами по столь легкомысленному поводу не счел нужным. Наотрез отказался вступать в какое-либо общение и Евгений Борисович Пугачев, передав через сына, что с него хватит неприятностей из-за публикации в "Семи днях". Может быть, нам поможете вы, дорогие читатели? Если вы в те годы жили по соседству с Пугачевыми в Зонточном переулке или были еще каким-то образом связаны с их семьей, свяжитесь с нами по телефону 8-903-617-47-11, по электронной почте boykov@filimonka.ru или по обычной почте: 125430, Москва, а/я 48.

Александр БОЙКОВ (“ЭГ” № 37, 2003)

"Свеча горела..."

 У СОЛИСТКИ "МИН НЕТ" ПОСЛЕ РОДОВ ОТКАЗАЛИ ПОЧКИ

малыш Никита, которого родила "миннетчица" Настя, сосет на 9 баллов

27 июля солистка группы девственниц "Мин нет" Герда (в миру - Настя) родила мальчика. Он появился на свет в обычном городском роддоме № 26 на улице с очень подходящим для группы названием СОСновая. Поначалу продюсеры "Мин нет" хотели устроить свою подопечную в более престижную клинику, но там запросили слишком высокую, по их мнению, плату - до 5000 долларов. А в роддоме № 26 всего за 2000 "зеленых" солистке "Мин нет" предоставили вполне комфортные условия: отдельную палату с душем, туалетом, холодильником и кондиционером, возможность в любой момент видеть ребенка…

   - Мне очень понравилось рожать, - призналась Настя. - Это офигительный процесс. К тому же я попала в 15 процентов женщин, которые рожают практически безболезненно. У меня раскрытие шейки матки было уже на 3 см, а я совсем не чувствовала боли. Хотя другие женщины еще в предродовой орали, как бешеные. Чтобы убыстрить процесс родов, мне вводили специальные стимуляторы. Плюс делали обезболивание. В результате из 13 часов, которые я рожала, только 2 часа были более-менее болезненными. Все остальное время я наслаждалась жизнью и смотрела, как другие мучаются. Ребенок у меня родился очень большой. Вес - 3 кг 750 г. Рост - 53 см. А показатель сосательно-глотательных рефлексов - 8-9 баллов при 10-ти максимально возможных. Назвать его я решила Никитой…

   Увы, похоже, использование стимуляторов, которые так нахваливала Настя, вышло ей боком. 21 августа, как раз накануне презентации дебютного сингла "Мин нет", у нее неожиданно возникли серьезные проблемы с почками, и ее в тяжелом состоянии госпитализировали в Первую градскую больницу…

Михаил ФИЛИМОНОВ (“ЭГ” № 37, 2003)