По мнению Андрея Разина, инфаркт у певца могло вызвать употребление алкоголя вместе с транквилизаторами

Бурные пересуды вызвала недавняя безвременная смерть от инфаркта 48-летнего бывшего солиста легендарной группы «Ласковый май» Юрия ШАТУНОВА. Его директор Аркадий КУДРЯШОВ обвинил в случившемся «ласковомайского» продюсера Андрея РАЗИНА, который якобы подорвал здоровье певца бесконечными судами за право петь «Белые розы», «Седую ночь» и другие старые хиты создателя группы Сергея КУЗНЕЦОВА («ЭГ» № 27, 2022). Музыкальному обозревателю «Экспресс газеты» удалось связаться с находящимся за границей Разиным и выяснить, что он думает по поводу этих обвинений.

   - На самом деле Шатунова и других участников «Ласкового мая» до смерти довели сами Кудряшов и Кузнецов, - заявил Андрей Александрович. - Я не могу себе простить, что позволил этим ужаснейшим людям работать с группой. Когда я в свое время приехал в оренбургский детдом № 2, где создавался «Ласковый май», Кузнецов уже не работал там музыкальным руководителем и находился под следствием. По словам директора детдома Валентины Николаевны Тазекеновой, он напился на работе, якобы в поисках туалета ходил голый по детским спальням и развращал детей. Вдобавок ко всему пропала часть доверенной Кузнецову музыкальной аппаратуры. После этого Валентина Николаевна уволила его и написала на него заявление в милицию. «Я тебе не советую иметь никаких дел с этим человеком», - сказала мне она. Но в тот момент я не придал ее словам значения. Кузнецов был нужен мне как автор песен. И я все-таки забрал его в Москву. Пришел в прокуратуру, назвался племянником Михаила Сергеевича Горбачева и сказал, что американский журнал People Weekly назвал Кузнецова великим человеком, и его нельзя держать в тюрьме. Несколько месяцев он у нас поработал. А потом Шатунов и Сережа Серков пожаловались, что на гастролях Кузнецов их напоил и вел себя неадекватно. Они тогда жили и учились в московском интернате № 24. Директор интерната Галина Федоровна Венедиктова сразу же связалась с Тазекеновой и после разговора с ней сказала мне: «Немедленно убирай Кузнецова из коллектива! Я в своем интернате такого не потерплю». А Сашу Прико и Игоря Игошина в интернат оформить еще не успели. И Кузнецов уговорил их уйти из «Ласкового мая» вместе с ним. Ничем хорошим это для них не закончилось. Игошин через несколько лет погиб в пьяной драке. А Прико после работы с Кузнецовым в ужасе сбежал от него. «Возьми меня обратно, шеф! – говорил он мне. – Если я расскажу, что там творилось, тебе станет плохо». Два года назад его тоже не стало.

   Про Кудряшова я поначалу и подумать не мог ничего плохого. Он работал у меня, когда я еще занимался концертами группы «Мираж». Везде бегал за мной. Носил мне кофе. Делал массаж ног. Вылизывал задницу и все места. Казался преданным псом. И я взял Кудряшова администратором в «Ласковый май». А когда группа разделялась на несколько составов, поставил его работать с Шатуновым. У меня был еще один претендент на это место – ныне покойный Рашид Дайрабаев. Но у него была куча болезней – ишемия сердца, ожирение 3-й степени. «А если с Рашидом – не дай Бог! – что-то случится, с кем останется Юра? – подумал я. – Лучше передам его более здоровому Аркадию». Как оказалось, это была моя ошибка. Вскоре я купил для Шатунова в Сочи дом площадью 60 квадратных метров. Оформить его на себя я не мог. У меня уже были в собственности дома в Ставрополе. А по тем временам разрешалось иметь на одно рыло не больше определенной жилой площади. «Давай оформим этот дом на твою маму – тетю Раю! – предложил я Кудряшову. – Она будет в нем жить и ухаживать за Юрой». Тетя Рая согласилась. Оставила свое жилье в Кущевке старшему сыну Сергею и переехала в Сочи. Вместе с ней и Шатуновым в купленном мной доме поселился и сам Кудряшов. «Скажи, тебя не обижают?» - спрашивал я Юру. Он в ответ всегда молчал. Потом я на некоторое время отправил пожить к ним в дом солиста «Ласкового мая» Андрея Гурова. Но он долго не выдержал и попросил меня: «Андрей Александрович! Заберите меня из этого ада!». Из разговора с ним мне стало понятно, что Кудряшову надо, как в анекдоте, колокольчики на одно место повесить, чтобы от него во избежание греха все разбегались. После этого я никого из участников нашей группы к Шатунову с Кудряшовым близко не подпускал.

   В конце концов, Кудряшов создал свой клан с Кузнецовым и взял всю власть над Шатуновым. Всех прежних друзей Юры объявил врагами. Настраивал его против меня. Заставлял говорить в интервью, что я не отдавал ему документы и запрещал ему гастролировать. Шатунов просто не понимал, что я таким образом заботился о его безопасности. Мне написали записку, что меня и Юру хотят убить. Я тогда забрал у него паспорт и приказал Кудряшову никуда не выпускать его со двора. Выделил средства, чтобы сделать более мощный забор и завести овчарок. А когда у подъезда Шатунова в Москве застрелили бывшего участника «Ласкового мая» Мишу Сухомлинова, я дал Юре 9 миллионов долларов и отправил его с Кудряшовым в Германию. «За границей тебя не убьют», - сказал я ему. В Германии Юра пытался вырваться из плена своего директора. Встретил Свету и начал с ней жить. А она Кудряшова категорически не принимала. «Когда ты приезжаешь в Россию, можешь идти к нему! – говорила Света Юре. – А чтобы здесь я его не видела!». Кудряшов даже жаловался мне: «С Юрой стало очень трудно договариваться о концертах. В России он нормально со мной общается. А в Германии рядом со Светой и слышать меня не хочет». Правда, со временем Кудряшову удалось вернуть свое влияние на Шатунова. В последнее время Юра семье уже не принадлежал. Перед смертью долго не появлялся в Германии. Даже на новый год жену и детей не навещал. Он был полностью зазомбирован Кудряшовым и принадлежал ему одному.

   Попытки Кудряшова и Кузнецова объявить меня виновником смерти Шатунова вызывают только недоумение. Они говорят, что Юра сильно переживал из-за судебных процессов со мной. А в чем тут моя вина? Я на Юру в суд не подавал. Это он вместе с Кудряшовым и Кузнецовым начал со мной судиться из-за авторских прав на старые песни «Ласкового мая». Кузнецов продал мне эти права еще 30 лет назад. Шатунов всегда заключал со мной или с моими партнерами безвозмездные лицензионные договора. И никаких проблем с исполнением этих песен у него не возникало. А Кудряшов вдруг захотел признать мою давнюю сделку с Кузнецовым недействительной и осуществить отчуждение всех его авторских прав в пользу Шатунова. Нашел адвокатскую контору, которая за 28 миллионов рублей взялась решить этот вопрос. Я обращался к Юре и пытался его образумить: «Права сейчас перешли американской компании. Тебе лучше подписать с ней лицензионный договор и не париться. Через российские суды эти права у американцев все равно никак не отнять. Твои адвокаты вешают тебе лапшу на уши». Но, похоже, от него уже ничего не зависело. С некоторых пор Шатунов фактически работал на этих адвокатов. Выступал он обычно в небольших залах. За каждое выступление получал где-то по 600 тысяч. И чтобы заработать нужную адвокатам сумму, ему приходилось давать концерты чуть ли не каждый день. По моему мнению, этими бесконечными концертами Шатунова и доконали.

   Я еще за полгода предупреждал Кудряшова: «Юра не выдержит такой напряженный график работы. У него с детства больное сердце. Из-за этого его и в армию не взяли. «Только через мой труп!», - сказала тогда врачиха в Севастопольском военкомате». К сожалению, меня никто не слушал. 15 июня на концерте в Зеленограде у Юры случился сердечный приступ. Он ушел со сцены и свалился на кушетку. Ему вызвали «скорую». Попросили сделать какой-нибудь укол. А от госпитализации в больницу отказались. «Нам надо доработать концерт, - объяснял Кудряшов. - Мы не можем вернуть зрителям деньги. Мы их уже заплатили адвокатам». И Шатунов практически в предынфарктном состоянии пел еще почти час. Чтобы он смог дотянуть до конца тура, ему давали то ли тазепам, то ли какой-то подобный транквилизатор, который назначают при болях в сердце. Наш общий знакомый рассказал мне, что сам видел, как Юра брал эти таблетки у Кудряшова. Как раз в этот момент ставропольская судья непонятно на каких основаниях вынесла нужное им решение по правам на песни Кузнецова. Они начали праздновать победу надо мной и на радостях выпили пива. Кудряшов в интервью сам этого не отрицал. А сочетание транквилизаторов с алкоголем крайне опасно. Из-за этого Кузнецов стал инвалидом 2-ой группы. Он увлекался этими транквилизаторами. Однажды выпил сразу четыре таблетки тазепама и запил водкой. У него отнялась рука. Нарушилась речь. Его полгода держали в психиатрической больнице и признали невменяемым. «У него поражено левое полушарие мозга, - говорили врачи. – Он до конца дней будет немного заторможенным. Слава Богу, что вообще остался живой». А для Шатунова с его больным сердцем эта «адская смесь» могла оказаться фатальной. Самое интересное - в заключении о смерти врачи написали, что ни алкоголя, ни других посторонних веществ в крови у Юры не обнаружили. Видимо, Кудряшов с ними договорился: «Если напишите так, у семьи претензий к вам не будет». Когда умер мой сын Саша, экспертиза шла три месяца. «Вы не имеете права сжигать тело, – сказали нам. – Можете только захоронить его. Если возникнут вопросы, мы будем проводить эксгумацию». А почему Шатунова кремировали? Почему всех убедили, что это была его последняя воля? Вы можете поверить, что Юра, который уже дышал с трудом, просил Кудряшова: «Аркаша, только сожгите меня, пожалуйста»? Думаю, Кудряшов сделал это, чтобы – не дай Бог! – не нашли следы транквилизаторов с алкоголем.

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 28, 2022)

   Газетная версия https://www.eg.ru/showbusiness/2365642