после этого певец долгое время зарекался вступать в брак, пока не встретил нынешнюю жену Анну

Последние несколько лет Григорий Лепс (Лепсверидзе) заслуженно входит в число самых популярных российских певцов. Его вокальные способности и прежде ни у кого не вызывали сомнения. Однако, чтобы достигнуть нынешнего звездного статуса, ему понадобилось без малого двадцать лет. Воспоминаниями о непростом пути Лепса к вершинам музыкального Олимпа с нами поделился его бывший продюсер Виталий Маншин, ныне возглавляющий школу современного танца «Дункан».

   - С Гришей я познакомился еще в конце 80-х годов, - издалека начал Виталий. - В то время одна из подруг моей жены каждое лето приглашала нас в Сочи. И мы отдыхали там в компании с ее друзьями - будущим «иванушкой» Рыжим, его старшей сестрой Юлей и участником сочинской команды КВН Аликом. Рыжий – тогда еще подросток – водил нас по дискотекам и развлекал входившим в моду брейк-дансом. И вот в один из наших приездов в 1988 или 1989 году он сказал: «У нас в городе есть просто уникальный певец. Его зовут Гриша. Он в основном поет в закрытых ресторанах – в «Береге» и в «Бункере» при гостинице «Жемчужина». Вам надо обязательно сходить его послушать». В тот момент в Зимнем театре открывался ресторан «Мистер Икс». И нас пригласили на его открытие. Благодаря Рыжему и его сестре, мы попали за один стол со всеми авторитетными людьми города Сочи. Там я впервые и услышал Гришу Лепса. Он был тогда совсем другой – эдакий антигерой, по-кабацки вульгарный и развязный. Постоянно плевался, пил водку через песню, на публику смотрел сверху вниз. Но, когда он спел пару сетов, я был так потрясен, что не мог ни есть, ни пить. В то время на нашей эстраде ничего подобного не было. Да, были голосовые певцы - Градский и Серов. Но это был просто какой-то уникум. Исполнял он в основном кабацкий репертуар – Шуфутинского, Гулько. Очень здорово перепевал «Любэ». Мог спеть и «Гоп-стоп», и «Мурку». В общем, что просили, то и пел. После него, по просьбе кого-то из отцов города, на сцену вышел Олег Газманов, присутствовавший на мероприятии в качестве гостя. Он пытался петь живьем. Но на фоне Гриши это выглядело очень бледно. И Газманову пришлось быстро ретироваться. Потом Гриша подсел к нам за стол, и Рыжий нас познакомил. С тех пор каждый приезд в Сочи мы приходили на выступления Гриши, общались с ним, вместе выпивали. У него была любимая шутка. Когда его просили спеть какую-нибудь песню, он говорил: «Я очень дорогой певец». И просил 1000 рублей. Это при тогдашних зарплатах 100-200 рублей! «Гриша, чего так дорого?» - спрашивали его. «Извини, брат, очень деньги нужны», - отвечал он и заливался смехом. На самом деле с друзей он денег по большей части не брал. А в друзьях у него был практически весь город Сочи.

   В начале 90-х мы с Гришей как-то потерялись. А в 1991 году я неожиданно встретил его в только что открывшейся московской дискотеке «ЛИС’С». Он сообщил, что собрался переехать в Москву и пока остановился в дешевой «рабоче-крестьянской» гостинице - то ли «Заря», то ли «Алтай». А у меня была свободная квартира на Преображенке, оставшаяся от бабушки. «Что ты деньги палишь? – сказал я. – Переезжай ко мне!». И до 1997 года Гриша бесплатно жил в моей квартире. Человеком он оказался гостеприимным и хлебосольным. Всегда приглашал много друзей и угощал их «фирменным» борщом и пловом. Готовил Гриша сам. Жены у него тогда не было. С первой женой он расстался еще до приезда в Москву. Их дочка Инга сейчас большая. Учится в Англии. В 1992-1993 годах, когда мы всей семьей приезжали в Сочи, мой 8-летний сын с ней подружился. И мы с женой даже хотели за компанию с ним взять Ингу на месяц в Таиланд, где у меня в то время был бизнес. Ездили к ее маме за разрешением. Но мама ее не отпустила. Потом Гриша жил гражданским браком с девушкой из Украины. Я ее никогда не видел. Знаю только, что она как-то неожиданно уехала в Германию и не вернулась. Гриша очень переживал из-за этого. «Больше никогда не буду ни с кем строить серьезных отношений, - зарекался он. – Все бабы – сволочи». В Москве Гриша, конечно, встречался с какими-то девушками. Но постоянных подруг у него не было. И сам он первое время метался между Москвой и Сочи. В Москве работы у него было мало. В основном, банкеты и дни рождения у своих. На лето Гриша уезжал петь в Сочи. А зимой возвращался в Москву. Причем, ездить из Москвы в Сочи и обратно он предпочитал на такси. У него был знакомый водитель, который за 500 долларов возил его на «шестерке». На тот момент мы с Гришей очень сблизились. Я считал его своим единственным другом. И мне очень хотелось помочь ему реализоваться как артисту. Но я не знал – как это сделать. От шоу-бизнеса я тогда был далек и никого в этих кругах не знал. «Гриша, как ты думаешь, кого можно было бы привлечь для твоего продвижения?» - спросил я как-то его. И он назвал мне Женю Кобылянского, который делал ему аранжировки. В 1994 году я по своему бизнесу был в командировке в Ханты-Мансийске. И так совпало, что туда прилетел на гастроли Михаил Шуфутинский. А Кобылянский тогда работал у него руководителем музыкального коллектива. После концерта я познакомился с Женей и завел с ним разговор о Лепсе. «Что нужно, чтобы Гриша стал звездой?» - спросил я. «Нужно 100 тысяч долларов и я», - ответил Кобылянский. Деньги я нашел. Через месяц он уволился от Шуфутинского и в конце 1994 года уже приступил к работе над альбомом Лепса.

   В то время Гриша очень прилично пил. Но надо отдать ему должное, когда мы начали записывать альбом, он хоть и не завязал, но сильно уменьшил дозу. Раньше он легко мог проглотить бутылку водки. А тут почувствовал ответственность и стал себя сдерживать. Первой песней, которую мы сделали, была «Утоли мои печали, Натали». Кобылянский первоначально хотел продать ее Шуфутинскому. Я ее у него буквально вырвал. «Шуфутинский дает за нее «трешку», - заявил Женя. И я заплатил ему 3 тысячи долларов. Я сразу почувствовал: это то, что нам надо. Гриша, правда, от этой песни плевался и чертыхался. «Что тут петь?!» - говорил он. После долгих мучений мы сказали ему: «Попробуй не петь, а просто рассказать эту песню!». И в итоге все получилось. «Натали» сразу взяли в ротацию на только открывшееся «Русское Радио». Потом мы сняли на эту песню клип за 35 тысяч долларов и зарядили приличное количество телеэфиров. После этого Гришу уже стали узнавать и приглашать с концертами не только на банкеты или, как сейчас говорят, корпоративы, но и в ночные клубы. Пел он всегда только живьем. Плюсовую фонограмму даже не брал с собой на концерты. Однажды он выступал в Нижнем Новгороде. Местные друзья очень долго его не отпускали. И у него реально сел голос. А у меня случайно было с собой два «плюса». И Гриша прямо со сцены стал показывать мне знаками, чтобы я их включил. Это был единственный прецедент за все время нашей совместной работы, когда он использовал «фанеру». Помню, мы снимались в программе «Хит-парад «Останкино» и там познакомились с Валерием Меладзе, который тогда был на пике славы. «У меня уже голос не выдерживает, – пожаловался он Лепсу. – Я уже думаю чередовать живое исполнение с фонограммой». Гриша тогда очень удивлялся. «А у меня нет никаких проблем, - говорил он. – Я хожу к фониатору, и он приводит меня в порядок». Правда, тогда у него не было такого количества концертов, как у Меладзе. Позднее, когда Гриша стал активно гастролировать, у него тоже возникли проблемы со связками, и ему даже пришлось делать операцию за границей. Он же себя не жалел. Голосил по два-три часа и все на надрыве. А однажды на дне рождения нашего знакомого поставил рекорд - пропел восемь часов подряд с несколькими небольшими перерывами.

   К сожалению, поднять Гришу до уровня звезды нам тогда не удалось. Мы во всем слушали Кобылянского как человека более-менее опытного. А он начал тянуть одеяло на себя. Вместо того, чтобы привлечь других авторов, взялся сам написать Лепсу весь альбом. Но, если «Натали» попала в десятку, то другие песни уже так не цепляли. На радио их не брали. Можно было ставить их в эфир только за деньги. Доходило до смешного. Когда делали обложку для альбома, Женя принес дизайн, где все картинки были расставлены по местам, а в середине зияла дырка. «А это что?» - спросили мы с Гришей. «Я решил, что здесь будет красиво смотреться моя жена», - ответил Кобылянский. «Ты вообще офигел?! – возмутились мы. – При чем здесь твоя жена? Какое отношение она имеет к альбому?!». В довершение всего выяснилось, что часть бюджета он попросту украл. Хотя он не просто работал на нас, а был с нами в доле. Для продвижения Гриши мы с Кобылянским организовали фирму «EVita», название которой было образовано от первых букв наших имен – Евгений и Виталий. Он был генеральным директором, а я – финансовым. Согласно договору, все доходы делились на троих. И это была уже сверхнаглость с его стороны – красть у самих себя. Делал это Кобялянский при размещении телеэфиров. Вначале я его не проверял. Он говорил, сколько денег нужно. И я ему их давал. А однажды я сам повез деньги. И обнаружил, что стоимость эфиров, которую называл мне Кобылянский, сильно завышена. В конце концов, мы решили с ним расстаться. Незадолго до этого я ему в долг купил машину – «Пежо-605». А то он ездил на какой-то рухляди – БМВ первого поколения. Когда мы начали подводить баланс, получилось, что он должен 15 тысяч долларов. «Верни мне машину! – предложил я. - И разойдемся без ссоры. Не будем эту грязь поднимать». Сначала я спокойно его просил. Потом стал уже более резко разговаривать. Тогда он взял и заявил на меня в РУБОП, что якобы я вымогаю у него деньги. Мне позвонил какой-то оперативник и предложил приехать к ним для разговора. Мы с Гришей поперлись к ним в управление в Олимпийскую деревню. Как оказалось, Кобылянский обратился к своему старому знакомому по связям с Шуфутинским. Дать его заявлению официальный ход знакомый не мог, так как оно не имело отношения к их территории. Но он предупредил меня: «Мы знаем все твои контакты. Если с Женей что-то случится, к тебе первому придем». На этом все и закончилось. Единственное – Кобылянский потом сказал: «Я все отработаю». Но эти 15 тысяч висят на нем до сих пор. Я пытался в счет этих денег сделать у него аранжировки. Но он выдавал заведомую лажу. Было впечатление, что он поручал их делать ученику, чтобы самому не тратить на меня время, и думал, что это прокатит.

   После вызова в РУБОП мы с Гришей пытались продолжить его продвижение. Нам помогли Гришины друзья. Один банкир из Ростова подкинул денег. Но их оказалось недостаточно. В это время у меня как раз возникли серьезные неприятности по бизнесу. И я на какое-то время отключился от работы с Гришей. А когда появилась возможность продолжить, оказалось, что Кобылянский нашел какого-то спонсора-американца, и Лепс опять начал работать с Женей и даже при нашем действующем договоре подписал с ним другой договор. «Не парься! – сказал мне Гриша. – Будешь получать 20 процентов пожизненно. Можешь вообще не работать». «Я так не умею, - ответил я. – Я должен участвовать в процессе. А получать деньги ни за что я не хочу. Давай перезаключим договор и будем снова работать вместе!». Однако он – видимо, под давлением Кобылянского – перезаключать договор отказался. На этой почве у нас произошел конфликт. Гриша даже съехал с моей квартиры, хотя я его не прогонял. В итоге мы договорились, что он по мере возможности отдаст мне то, что я в него вложил. А сумма по тем временам была немалая - порядка 120 тысяч долларов. Это все равно, что сейчас миллион. Гриша очень нервничал, много выпивал. И попал в больницу с поджелудочной. Ситуация была весьма серьезная. Он с трудом выкарабкался. Я очень хотел приехать к нему в больницу, поддержать его. Но в тот момент я оказался для него нежеланным гостем. И хотя напрямую меня никто ни в чем не обвинял, я сам чувствовал, что отчасти виноват в его болезни. К чести Гриши, от нашей договоренности он не отказался и в течение последующих семи лет отдал мне все до копейки – где-то деньгами, где-то концертами. А через какое-то время возобновилось и наше с ним общение – уже просто так, не по работе. Гриша тогда совсем не пил. После операции ему не то, что пить, но и есть практически ничего было нельзя. И вообще он здорово изменился, стал более уравновешенным. Раньше он взрывался по каждому поводу. «Гриша, надо дать интервью», - говорил я ему. А он в ответ: «Да пошли они все!». Но потом он, видимо, понял, что есть некие правила игры, и надо их соблюдать. Наладилась у него и личная жизнь. Он встретил свою нынешнюю жену Аню (бывшую танцовщицу из балета Лаймы Вайкуле – М.Ф.) и так влюбился, что ему снесло башню. Она сначала не особо на него реагировала. Но он чуть ли не год за ней ухаживал, дарил цветы и в итоге добился своего. Аня вышла за него замуж и родила ему двух дочек – Еву и Николь.

   А Кобылянского Гриша спустя несколько лет сам выгнал. Помню, как-то он мне позвонил и предложил заехать к нему на студию. «А где Кобылянский?» - спросил я. «Да я его послал, - ответил Гриша. – Он вообще обнаглел. Ни фига не делал. Все спонсорские деньги подтягивал я сам через своих знакомых. А он сидел на шее как пиявка и получал 20 процентов». Меня это нисколько не удивило. Один мой знакомый работал у хозяина ресторана «Прага» (Тельмана Исмаилова – М.Ф.) и рассказывал мне, как в конце 90-х Кобылянский устроился туда арт-директором. В его обязанности входила закупка аппаратуры – звук, свет и т.д. Всем было понятно, что на этой закупке он подрезал приличную сумму. Но это еще полбеды. В России все так работают. А человек вдобавок ко всему воровал зарплату у своих сотрудников. Их начали проверять. Спросили у кого-то: «Сколько вы получили за прошлый месяц?». Тот назвал какую-то сумму. А в ведомости стояла сумма вдвое больше. И таких сотрудников было несколько десятков. Соответственно, ему стабильно шла внушительная мзда. В общем, он вылетел из «Праги» с треском. Удивительно, как Гриша его так долго терпел. У меня тогда возникла мысль: «Может, я могу быть Грише чем-то полезен? Может, нам попробовать снова поработать вместе?». Я ему об этом сказал. Но он как-то замял этот разговор. Тем не менее, Гриша помнит добро, которое ему делали, и никогда не бросает старых друзей в беде. Я в этом убедился пару лет назад. Наш балет «Дункан» пригласили в Сочи выступить на каком-то городском мероприятии. А после выступления заказчик приехал к нам с бандитами и потребовал вернуть деньги. «Вы не станцевали «Калинку-малинку», - так он это мотивировал. Плюс он докопался до лазерного шоу, к которому мы не имели никакого отношения. В итоге нам предъявили сумму в три раза больше, чем мы получили. Чтобы разрулить ситуацию, я обратился за помощью к Грише как к человеку, который в Сочи всех знает. Он попросил передать трубку заказчику и договорился с ним, что сам заплатит за нас – правда, намного меньше, чем просили. «Зачем ты пошел у него на поводу?! – стал я укорять Гришу. – Это же полный беспредел!». «Я уже дал слово, - ответил он. – Мне проще заплатить». По возвращении в Москву я пытался вернуть ему эти деньги. Но он сказал: «Ты мне ничего не должен». Вот такая широкая у него душа…

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 27, 2009)