КИРКОРОВ БЕЗУМНО РЕВНОВАЛ СВОЕГО ДИРЕКТОРА К ПУГАЧЕВОЙ

менеджмент Аллы Борисовны забирал у Филиппа треть его концертных гонораров

29 апреля отметил 60-летие один из легендарных «бойцов невидимого фронта» нашего шоу-бизнеса - концертный менеджер Геннадий Руссу. Я познакомился с ним еще в конце 90-х годов, когда он работал с Аллой Пугачевой и Филиппом Киркоровым и возглавлял их совместное предприятие – арт-студию «Алла». Однако в то время наше общение ограничивалось получением у него каких-то официальных комментариев. Откровенно поговорить с Геннадием Александровичем о его работе со «звездной» четой и другими известными артистами мне удалось только сейчас.

   - Я родом из Молдавии, из глухой деревни, - поведал Руссу. - С детства мечтал о море и с этой мечтой приехал на Украину - в «город корабелов» Николаев. Закончил тот же Кораблестроительный институт, где потом учились братья Меладзе. Но оказалось, что полученная мною специальность инженера по электрооборудованию кораблей вовсе не такая романтичная, как мне представлялось. И в 1971 году я устроился на работу в Николаевскую филармонию, которая находилась через дорогу от моего дома. Благо я умел держать в руках паяльник и мог отличить диод от транзистора, меня сначала взяли на должность звукорежиссера. А потом у меня заметили административные способности и назначили меня директором вокально-инструментального ансамбля. Точнее говоря, в то время эта должность официально называлась «бригадир». А все ансамбли проходили по документам как «бригады». Платили мне как бригадиру 4 рубля 50 копеек с концерта. Первые мои гастроли продолжались 9 месяцев. Когда я уезжал, моя жена была беременна. А когда вернулся, дочке уже было 4,5 месяца. Первым моим коллективом был ВИА «Поющие юнги», которым руководил Володя Блехер – в будущем один из мужей Ирины Аллегровой. Потом Блехера сменил приехавший из Кировограда Игорь Крутой. А в качестве солиста пригласил уже популярного в Николаеве Сашу Серова, который пел в ресторане под Тома Джонса. Когда и этот состав распался, под названием «Поющие юнги» стал выступать пришедший из самодеятельности коллектив под руководством Кима Брейтбурга с претензией на тогда начинавший зарождаться в нашей стране рок. В дальнейшем я перешел вместе с ними из Николаевской филармонии в Донецкую, где был более продвинутый директор. Там мы взяли название «Диалог» и первыми на Украине стали официально называться «группой». Но консервативные украинские чиновники чинили препятствия амбициям Кима. И при первой возможности «Диалог» перебрался в Россию, в Кемеровскую филармонию. А я заочно закончил факультет театроведения Киевского театрального института имени Карпенко-Карого по специализации «организация, планирование и управление театрально-зрелищными предприятиями». И работал со многими коллективами практически во всех филармониях Украины: в Киеве - с Николаем Гнатюком, в Черновцах - с сестрами Лидией и Аурикой Ротару, а в Тернополе – с созданной мною группой «АРС». Приезжая сейчас к Крутому в его фирму «АРС», я иногда в шутку говорю: «Игорь Яковлевич, а где мои проценты за название фирмы?»

   - А какая связь между фирмой Крутого и той группой?

   - Это целая история. Однажды у директора Тернопольской филармонии Юрия Баженова, с которым я дружил, освободилось штатное расписание. Он выгнал за пьянку одного певца. С ним ушел весь его коллектив. Осталось только название - «Збруч». А у меня были в Киеве друзья-музыканты, которые играли фанк. И я устроил их на освободившееся место. Но, по тогдашним правилам, они не могли начать выступать, пока их программу не утвердит худсовет. Когда из Киева прилетели члены худсовета, я прямо из аэропорта повез их в ресторан, напоил горилкой и только после этого устроил прослушивание моего коллектива. Худсовет был в шоке от непонятной им музыки и вынес вердикт: «Репертуар не соответствует названию «Збруч». Но с моей подачи секретарша записала в протоколе все наоборот: «Название «Збруч» не соответствует репертуару». И опьяненные члены худсовета, не разобравшись, этот протокол подписали. Потом я за это уцепился и добился, чтобы нам позволили сменить название. Сначала мы хотели назваться «АРТ», что по-английски означает «искусство». Но в те времена это слово ассоциировалось с буржуазной массовой культурой, и использовать его нам запретили. Тогда возникла идея взять в качестве названия то же слово «искусство», но по латыни – «АРС». На фестивале «Закарпатские узоры» наш коллектив услышал Саша Серов. Мы ему очень понравились. Он тогда работал в Луцкой филармонии музыкальным руководителем у певца Василия Зинкевича и встречался с очень красивой девушкой - певицей Лилией Сандулесу. А директор Тернопольской филармонии хотел заполучить эту певицу к себе. Серов пришел к нему и сказал: «Если вы возьмите меня солистом в группу «АРС», я сделаю все возможное, чтобы Сандулесу перешла к вам». А до этого мы с Серовым уже имели разногласия, когда он работал музыкальным руководителем в ВИА «Черемош» у сестер Ротару. Саша был по характеру парень непростой, очень амбициозный и настойчивый в подборе определенного репертуара. Я понимал, что он внесет огромный диссонанс в наш коллектив, и, естественно, возражал против его прихода к нам. Но директор все-таки настоял на этом. А через два месяца все участники группы «АРС» разбежались, и Саша остался один. Потом он перебрался в Москву к Игорю Крутому. Когда у них «покатила» песня «Мадонна», они решили создать свою концертную фирму, и именно Серов предложил назвать ее «АРС», сказав, что это якобы аббревиатура от его имени и фамилии. Кстати, незадолго до появления «Мадонны» Крутой предлагал мне стать директором Серова. Но я отказался. «Саша никогда не станет звездой», - сказал я. Пожалуй, это был единственный случай, когда интуиция меня подвела, и я ошибся в своих прогнозах.

   - Как вы попали в Москву?

   - Этому способствовала моя работа с группой «Круг», которую создали бывшие участники группы Стаса Намина «Цветы» – Михаил Файзильберг, Игорь Саруханов, Владислав Васильев и Александр Слизунов. Когда они уходили из «Цветов», Намин им пригрозил: «Я вам дороги не дам». И когда они в обход правил отработали 12 концертов за счет фондов Брянской филармонии, им запретили выступать на территории России. Им пришлось податься на Западную Украину – в Ужгородскую филармонию. А меня позвали к ним директором. И я проработал с ними с 1981 по 1987 год. Коллектив мне безумно нравился. Но амбиции у них были непомерные. Потом, когда уже был снят запрет на работу в России, и мы перебрались из Ужгорода в Брянск, группа «Круг» не выезжала на гастроли дальше Урала. Не потому что не была востребована, а потому что… не хотела. Обычно наш маршрут был такой – Питер, Рига, Вильнюс, Таллинн, Кишинев, Киев, Сочи. Когда я предлагал что-то другое, Файзильберг, который был у них руководителем, говорил: «На х…! Мы туда не поедем». При этом у коллектива даже не было собственной аппаратуры и инструментов. Мне приходилось каждый концерт делать совместно с какой-нибудь группой, чтобы она выставила свою аппаратуру. Например, я часто договаривался с руководителем группы «Красные маки» Валерой Чуменко. Его тесть был директором Тульской филармонии, и у него был аппарат «Динакорд». А однажды в Питере я «забил» 3 или 4 концерта совместно с группой «Синяя птица». За предоставление аппарата они выдвинули условие, что будут закрывать программу. Закончилось все тем, что после выступления «Круга» половина зрителей встала и ушла. «Синей птице» это не понравилось. На следующий день они забрали свой аппарат и уехали. И чтобы доработать оставшиеся концерты, мне пришлось метаться по всему Питеру в поисках другого аппарата. А в течение четырех лет группе «Круг» вообще не давали работать нигде из-за того, что они исполняли песни собственного сочинения – это тогда не приветствовалось. Я каждый день ходил в министерство культуры, пытался что-то доказывать, но все было бесполезно. В этот момент Анне Вески поехала на фестиваль в Сопот с их песней «Позади крутой поворот». Вообще, эту песню сочинил Игорь Саруханов, но, поскольку в работе над ней так или иначе участвовали все музыканты, автором считалась группа «Круг». Я рассчитывал, что исполнение их песни на международном фестивале поможет снять с группы запрет. Но случилось непредвиденное. Саруханов поехал провожать Вески в аэропорт и подбил ее в Сопоте объявить в качестве автора его одного. После этого он разругался с остальными участниками «Круга» и стал работать каксольный артист. А группа лишь после долгих мытарств получила разрешение на работу.

   - Как началось ваше почти 15-летнее сотрудничество с Киркоровым?

   - После распада группы «Круг» меня пригласил к себе директором Игорь Саруханов. У него было несколько раскрученных песен – «Каракум», «Маски-маски», «Парень с гитарой», «Твои зеленые глаза», «Дорогие мои старики». Это позволяло мне делать с ним большие программы на стадионах. Саруханов был, как тогда говорили, «паровозом». А на «разогреве» у него выступала целая обойма менее известных артистов. В 1989 году в эту обойму попал Филипп Киркоров, который тогда работал в Театре Аллы Пугачевой. Театр устраивал им гастроли, но их было не так много. И он хватался за любую возможность подработать. После концерта в Таллинне Филипп подошел ко мне и сказал, что хочет поговорить. Я пригласил его в свой гостиничный номер. А у меня в холодильнике всегда была выпивка и закуска – на случай, если вдруг сниму девочек. «Филипп, ты есть хочешь?» - спросил я. «Конечно, хочу», - обрадовался он. Я его покормил. И он мне задал вопрос: «Гена, скажите, пожалуйста, сколько получает за концерт Игорь Саруханов?». «Тысячу пятьсот рублей», - ответил я. Это были тогда сумасшедшие деньги. «Сколько-сколько? Тысячу пятьсот? – потрясенно переспросил Филипп. – А я получаю всего сто пятьдесят. И пятьдесят из них мне нужно отстегивать директору Театра Пугачевой Карасику, чтобы он меня отпускал на гастроли с вами. Гена, а вы не хотите пойти ко мне директором?». «Нет, не хочу», - улыбнулся я. «Почему?» - не унимался Филипп. «А ты посмотри на Игоря Саруханова!» - посоветовал я. А Саруханов тогда уже отказывался выезжать из гостиницы на площадку на автобусе вместе со всеми участниками программы. Ему подавали персональную «Волгу». И он каждый раз устраивал целый спектакль. «А какая машина? – спрашивал Игорь. – Белая? Не хочу ехать на белой. Хочу на черной». Когда подавалась черная «Волга», все повторялось с точностью до наоборот. «Видишь, как он выкобенивается?» - спросил я Филиппа. На что Филипп мне ответил: «Гена, я таким никогда не буду. Я же иностранец. Я по-другому воспитан».

   - Почему же вы все-таки стали директором Киркорова?

   - Мы с Филиппом стали дружить. Он приезжал ко мне в Чертаново, где я тогда снимал квартиру. Потом пригласил меня к себе на Земляной вал и познакомил со своей мамой Викторией, которая была его мозговым центром. Постоянные беседы и гостеприимство, в конце концов, возымели свое действие. Я подумал, что из этого красивого юноши рано или поздно вырастет большая звезда, и решил уйти от Саруханова. «Гена, ты сумасшедший», - сказал мне Игорь. У него тогда были аншлаги на стадионах. А у Филиппа была только бобина на 38-ой скорости с тремя песнями – «Ты, ты, ты», «Кармен» и «Посмотрите на часы». Но в этот раз интуиция меня не подвела. В 1990 году мы поехали с Филиппом в Ленинград на фестиваль «Интершлягер». Он пел там песню «Кармен». На подтанцовках у него выступали две девочки – Маша Шотланова и мулатка Элеонора О’Джей. В том же фестивале участвовала группа «Кармен» - Сергей Лемох и Богдан Титомир. А голосовали зрители. При входе они получали специальные карточки и потом бросали их в урны с именами артистов. После второго тура группа «Кармен» отставала от Киркорова на 10 голосов. И вдруг жюри приняло решение, что на третий тур нужно выходить с новой песней. Филипп решил петь «Посмотрите на часы». Это такая игровая песня. Обычно на ней он выходил в зал, брал какую-нибудь толстенькую тетушку и танцевал с ней. Но для конкурса она совершенно не подходила. А незадолго до этого Филипп записал песню «Небо и земля». Мне она безумно нравилась. И я предложил спеть ее. «Нет, эту цыганщину петь не буду», - уперся Филипп. Его поддержала мама: «Геночка, наверное, вы не правы. Филя все-таки артист. Он же лучше знает, что ему делать на сцене». Я пытался объяснить, что в песне «Небо и земля» он может более выгодно показать свои вокальные данные. Но Филипп не хотел меня слушать. Дошло до того, что мы друг друга послали по известному адресу, и я уже хотел хлопнуть дверью и уйти. А в качестве приза за победу на этом конкурсе давали телевизор и видеомагнитофон «Тошиба». Этот комплект тогда стоил 25 тысяч рублей. На эти деньги можно было купить по госцене три машины-«восьмерки». Филипп очень хотел получить этот приз. Постоянно повторял, какой у него дома старый телевизор. И тогда я предложил: «Давай ты споешь «Небо и земля»! Если ты проиграешь, я куплю тебе такой комплект. А если выиграешь, мы поделим приз с тобой пополам». Филипп согласился. После его выступления весь зал встал и аплодировал ему стоя. И уже без подсчета голосов стало ясно, что он победил. Конечно, когда ему дали приз, делиться со мной Филипп не стал. «Это же комплект, - сказал он. – Как его можно разделить?». После «Интершлягера» карьера Филиппа пошла в гору. Сразу посыпались приглашения на гастроли. А потом мы поехали с ним в круиз по Средиземному морю и там разругались. Филипп любил глупые детские шутки – за обедом рассказывал, из чьего мясо приготовлено второе, или бросал в суп искусственных мух. А мне от этого всегда становилось плохо. В итоге я не выдержал и ушел от него.

   - Неужели вы ушли из-за такой ерунды? Может, это был только предлог, а истинная причина была другая?

   - А как получилось, что вы возглавили арт-студию «Алла»?

   - В 1994 году, когда Филипп расписался с Аллой, умерла его мама. Они в этот момент улетали на гастроли в Израиль, а я оставался в Москве, и мне пришлось вместе с его отцом кремировать маму, чтобы потом захоронить ее прах в семейном склепе в Болгарии. К делам Пугачевой я поначалу не имел никакого отношения. Ее директором в то время был Дмитрий Яковлевич Цванг. А я общался с ней только на бытовом уровне. Тогда у Филиппа на Земляном валу шел ремонт. Я там был типа управляющего. И пока Филипп ездил на гастроли, Алла давала мне указания – что и как делать. Потом она получила в аренду на 49 лет помещение на Таганке и построила там офис для всей семьи – себя, Филиппа и Кристины. Под этот офис была создана новая структура - арт-студия «Алла». На общем собрании предложили выбрать директора. Было три кандидатуры – Цванг, Непомнящий и я. В итоге выбор семьи пал на меня. Заниматься Кристиной, правда, мне не пришлось. Она в то время работала с Иосифом Пригожиным и компанией «ОРТ-Рекордс». А вот все гастроли Аллы и Филиппа организовывал я. Скажу честно, было непросто. Например, однажды я полетел в Германию с Филиппом, а Пугачеву отправил в тур на Украину. Вдруг позвонила ее администратор Лена Чупракова: «Гена, срочно прилетай к нам! Иначе Алла сейчас сорвет тебе тур». Я все бросил и помчался к ней. Выяснилось, что она психанула при переезде на машине из Ужгорода в Ивано-Франковск. Путь лежал через перевал. Внезапно начался снегопад. И машину чуть не снесло в пропасть. «Ген, ты что, меня на помойке нашел?!» - негодовала Алла. А когда я улетал с Аллой в Америку, а Филиппа отправлял на гастроли по России, у него начиналась истерика. Он очень хотел, чтобы я находился и там, и тут. Но в то же время безумно ревновал, когда я был с Аллой. Постоянно звонил мне и высказывал недовольство, что без меня все идет не так. В общем, я оказался в положении слуги двух господ.

   - С кем было сложнее работать - с Киркоровым или с Пугачевой?

   - Наверное, все-таки с Киркоровым. Сначала Филипп хоть к чему-то прислушивался. А потом стал отвергать все советы. Допустим, он звал меня и говорил: «Вот я записал несколько песен. Послушай!». Я слушал и высказывал свое мнение: «Такая-то песня народу понравится». «Да ладно! – отмахивался Филипп. – Это дерьмо. Понравится другая». Но после долгих колебаний все равно делал ставку на ту песню, какую называл я. Так было и с «Атлантидой», и с «Пташечкой», и с «Килиманджаро». А песню «Шика дам» вообще я ему из Турции привез. Филипп долго от нее отказывался. И спел ее только три года спустя, когда ее уже перепела какая-то украинская группа. Потом я никогда не любил тусоваться. А Филипп после концертов брал с собой свиту из 15 человек и зависал в ночных клубах. Помните, у него был такой тур-менеджер Кирилл Кирин. Он постоянно таскал его по всяким клубам и дискотекам. В 4 часа утра Филипп мне звонил и говорил: «Ген, я тут кого-то опять послал. Завтра разберись». После чего выключал телефон и ложился спать до 2-3 часов дня. А мне утром нужно было не только принимать звонки от организаторов гастролей из разных городов, но и еще выяснять у Кирина и других сотрудников, с кем Филипп ночью повздорил, и ехать улаживать конфликт. С Пугачевой, напротив, работать было одно удовольствие. За все время трения у нас возникали всего два раза. Один раз – из-за снегопада на перевале под Ужгородом, о котором я уже упоминал. Другой – из-за затянувшегося переезда на поезде из Киева в Краснодар. Прямое сообщение между этими городами отсутствовало. Нужно было на каких-то станциях отцеплять личный вагон Аллы и вагон ее коллектива от одного поезда и прицеплять к другому. «Дорога будет долгой - 38 часов, - предупредил я Аллу. – Может, лучше отправить вас самолетом?». «Нет, не надо, – отказалась она. – Я поеду поездом и по дороге буду с музыкантами записывать песни». Но после того, как их отцепили в какой-то Кацапетовке, и они простояли несколько часов на запасных путях без электричества и отопления, энтузиазм Аллы заметно угас. В итоге все закончилось традиционным: «Ген, ты что, меня на помойке нашел?!». «Я же вас предупреждал», - попытался напомнить я. «Значит, плохо предупреждал, - заявила Алла. – Надо было меня переубедить». А как ее переубедить?! Когда приходилось лететь с ней в самолете, она после каждого толчка или скрипа начинала причитать: «Зачем ты меня посадил в этот самолет? Зачем ты везешь меня в эту Америку? Кому это надо?! Бедные Дени, Никита и Кристина, на кого я их оставлю?!». Впрочем, по сравнению с истериками Филиппа это была сущая ерунда.

   - Если у вас все так хорошо складывалось с Пугачевой, почему же вы расстались?

   - Официально мы не расставались. По крайней мере, заявления об уходе я не писал. Просто все само собой потихонечку рассосалось. Началось с того, что Алла решила отдать в аренду офис на Таганке. Их брак с Филиппом к тому времени шел к распаду. А содержание офиса обходилось слишком дорого – 35-50 тысяч долларов в месяц. И арт-студия «Алла» прекратила свое существование. Вместо нее Пугачева зарегистрировала себя как ПБОЮЛ (предприниматель без образования юридического лица). А Киркоров создал компанию «Филипп Киркоров Продакшн» и снял себе офис в гостинице «Советская». Некоторое время я продолжал работать с ним. Но, видимо, за 15 лет мы психологически устали друг от друга. И в 2004 году окончательно рассорились. Тогда в Ростове-на-Дону произошел знаменитый скандал с журналисткой Ириной Ароян. И хотя я в это время находился в Москве, Филипп свалил всю вину на меня. «Ты сидишь в офисе и протираешь штаны, - сказал он. – А если бы ты был там, ты бы все разрулил». «С тобой было два охранника - Андрей Романов и Андрей Журавлев, которые могли все разрулить», - возразил я. Но вместо того, чтобы извиниться за Филиппа и замять скандал, они стали отнимать у Ароян фотоаппарат, вытаскивать флэшку и т.д. Хотя у них даже не было лицензии на охранную деятельность, и официально они числились персонал-менеджерами. Я их неоднократно предупреждал о недопустимости подобных действий. Тем не менее, виноватым оказался я. После этого мы с Филиппом полтора года не разговаривали. Его директором стал бывший охранник Андрей Журавлев. А я открыл собственное концертное агентство «RUSSO ART» и начал делать гастроли группе «Smash» и Тамаре Гвердцители. К сожалению, из-за их непомерных амбиций «Smash» вскоре распались. Помню, ко мне приходил Саша Лунев, который написал Диме Билану песню для «Евровидения». Тогда его никто не знал. Он предлагал мне классные песни для «Smash». «Я готов их бесплатно отдать, - говорил он. – Только чтобы попасть в обойму». Но Миша Топалов заявил: «Это «совковые» песни. Нам такие не нужны». Потом Лунев – бац! – «выстрелил» с Биланом. «А где эти песни, которые он предлагал?» - спохватился Топалов. Но оказалось, что их уже купил Пригожин и кому-то перепродал.

   - Судя по тому, что с Гвердцители вы сотрудничаете по сей день, с ней у вас не возникало никаких проблем?

   - Я бы не сказал. Когда мы познакомились, я честно сказал, что знаю ее только по одной песне - «Виват, король!». В то время ее было очень мало на ТВ и в прессе. Прежний ее директор, когда ему звонили журналисты или редакторы телепрограмм, предпочитал не заморачиваться и всем отвечал, что Тамары нет в Москве или она занята. А я всегда придерживался правила - не отвергать никаких предложений. И заставлял ее ехать на съемки и интервью. Нанял ей пиар-менеджера. Однажды мы с ним запустили информацию, будто Гвердцители собирается участвовать в «Евровидении». После этого ей звонили со всей страны и даже из-за рубежа и спрашивали: «Это правда?». Но Тамара не оценила наших стараний и всем отвечала: «Нет, это придумал мой директор». «Ну, разве так можно?! – негодовал я. – Это же пиар». «А зачем мне это надо? – отмахивалась она. – Я вам не девочка, чтобы меня так подставлять». Пришлось мне повоевать с Тамарой и по поводу программы Первого канала «Две звезды». Сначала ей предлагали участвовать в этой программе в паре либо с Алексеем Булдаковым, либо с Ефимом Шифриным. Я сразу прикинул, как это будет выглядеть, и отверг оба этих варианта. А из остального списка выбрал, на мой взгляд, более подходящего для Тамары партнера – Диму Дюжева. Я понятия не имел, как он поет. Я только знал, что у него есть своя публика – более молодая. И посчитал, что они с Тамарой смогут привлечь друг другу новых поклонников. Но на Первом канале сказали, что Дюжев не хочет петь с Гвердцители, а хочет только с Алсу. «Раз так, тогда нам этого не надо», - сказал я. А через некоторое время мне позвонили с Первого канала и сказали: «Зря вы так упирались рогом. Тамара Михайловна была у нас на съемках. Мы ее свели с Шифриным. Они уже выбрали песню и начали репетировать». Я не поверил своим ушам и стал звонить Тамаре, чтобы выяснить, как это понимать. «А почему вы так против Шифрина? – услышал я в ответ. – Мне с ним очень комфортно». Я объяснил ей, что против Шифрина ничего не имею, но вижу, что он ей не подходит. «Свалите все на меня! – сказал я. – Скажите, что ваш директор – идиот! Только откажитесь петь с Шифриным». Уговорить Дюжева тоже стоило немалых трудов. «Зачем тебе Гвердцители? - говорила его директор Лена. – Нам нужна Алсу». В итоге я все-таки добился, чтобы Тамару поставили в пару с Дюжевым. И когда они победили в «Двух звездах», все в один голос стали говорить, что с самого начала видели этот дуэт именно в таком составе. Никто и не вспомнил, что это была целиком и полностью моя заслуга.

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 21, 2010)