один из бывших мужей зверски избивал певицу, а другой изменял ей с женой Кобзона

81-летняя Народная артистка России Тамара Миансарова, исполнительница знаменитых песен «Черный кот», «Пусть всегда будет солнце», «Давай никогда не ссориться», «Топ-топ, топает малыш», «Глаза на песке», в 1963 году первая среди отечественных артистов получившая Гран-При на международном фестивале в Сопоте, недавно оказалась втянутой в громкий скандал. В одной из телепередач ее 56-летний сын от первого брака Андрей Миансаров неожиданно начал поливать грязью ее нынешнего супруга Марка Фельдмана. Якобы тот присосался к его матери с некими корыстными целями и изолировал ее от общения со всеми родственниками и друзьями. Музыкальный обозреватель «Экспресс газеты» обратился за комментариями к самой певице и выяснил, кто на самом деле на протяжении многих лет ее обманывал и обижал.

   - Мне очень больно было слышать нападки Андрея, - призналась Тамара Григорьевна. – Он ведь этим обидел не только Марка Михайловича, но и меня тоже. Выходит, я не сумела его воспитать. Я его всегда щадила. Никогда не говорила о нем ничего плохого. Недавно у меня вышла книга воспоминаний «И в жизни, и на сцене». Там Андрей – исключительно белый и пушистый. На самом деле это далеко не так. Проблемы с ним начались еще в середине 70-х, когда он бросил учебу в консерватории и после армии работал клавишником в моем коллективе. В то время в моей жизни как раз появился Марк Михайлович. Я познакомилась с ним в 1975 году на гастролях в Виннице. Он был моим поклонником. Я подарила ему свою фотографию и с обратной стороны написала: «Марик! Чтобы тебе в жизни фартило!». Я сразу почувствовала в нем родственную душу. И в 1979 году пригласила его работать скрипачом в мой коллектив. Первая его гастрольная поездка со мной была в Кисловодск. Перед этим я решила продать свою «Волгу», которая постоянно ломалась, и вместо нее купить «Жигули». Но человек, который помогал мне с продажей «Волги», взял у меня вырученные за нее деньги взаймы и бесследно исчез. В результате я осталась без машины и без денег. И Андрей предложил: «Дай мне кольцо и серьги с бриллиантами! Я их продам и куплю тебе машину». Я рассказала про эту ситуацию Марку и спросила совета – стоит ли мне соглашаться на предложение сына. Марк сказал, что за месяц гастролей в Кисловодске очень хорошо узнал его. К сожалению, не с лучшей стороны. Оказалось, Андрей, будучи женатым человеком и отцом двух дочерей, возил с собой на гастроли какую-то женщину легкого поведения из Омска и именно для этого взял у меня 400 рублей – довольно приличную по тем временам сумму. Я-то ничего этого не знала. Я жила отдельно от всего коллектива. А Марк, у которого номер находился напротив Андрея, все это видел. Он сказал мне: «Тамара Григорьевна! Я бы на вашем месте не отдавал Андрею драгоценности». Но я его не послушала. «Если меня сын обманет, я уже не знаю, кому тогда верить», – сказала я. Андрей забрал кольцо и серьги и уехал в Москву. Так получилось, что после этого мы с ним долго не виделись. В моей жизни тогда произошли кардинальные перемены. Я рассталась с отцом моей дочери Кати Игорем Хлебниковым. Он был администратором моего коллектива и по совместительству директором чешского Луна-парка. Зарабатывал шальные деньги. Но на дочку и семью ничего не тратил. Постоянно устраивал дома гулянки и пил по-черному. А когда напивался, зверски меня избивал. Я месяц лежала синяя в его квартире на Сретенке. И он даже не вызвал «скорую». В итоге я для себя решила, что этого человека рядом со мной не будет. Одновременно с этим я сменила место работы и перешла из Донецкой филармонии в Кисловодскую. Администратором моего коллектива я попросила стать Марка. А вскоре он сделал мне предложение и стал моим мужем. В какой-то момент я приехала из Кисловодска в Москву за аппаратурой и на станции метро «Маяковская» случайно встретила Андрея. «А что с кольцом и серьгами?» - поинтересовалась я. «У меня их украли», - заявил Андрей. Меня неприятно удивило, что он даже не посчитал нужным позвонить мне и сообщить об этом. Но никаких разбирательств по этому поводу я устраивать не стала. Просто махнула на это рукой. Работа в Кисловодске у меня не заладилась, и через некоторое время я вернулась в Москонцерт, где работала до переезда в Донецк. Однажды пришел Андрей и снова стал предлагать мне помощь с покупкой машины. Денег у меня не было. Пришлось пойти в ломбард. На этот раз машину Андрей все-таки купил. Но записал ее на себя и сам стал на ней ездить. А я потом вылезала из ломбарда с процентами. С тех пор машины у меня больше никогда не было.

   Не очень красиво повел себя Андрей и в истории с дачей. У меня была дача в Пушкино, всего в 32 километрах от Москвы - двухэтажный зимний дом довоенной постройки с участком 14 соток. Я купила эту дачу, когда только начала работать после консерватории. Моя мама Анастасия Федоровна Алексеева была нездорова. Ее сестры Манечка и Дуся тоже. Андрей еще не ходил в школу. И я подумала, что им будет полезно жить за городом, на природе. С отцом Андрея пианистом Эдуардом Миансаровым я к тому времени уже развелась. Узнав, что я жду ребенка, он отказался от меня. Мы тогда еще учились в консерватории и жили в общежитии. После того, как один из его соседей по комнате застрелился, выяснилось, что они все употребляли какие-то одурманивающие лекарства. У Эдика из-за этого возникли большие проблемы, и ему было не до того, чтобы становиться отцом. «Если ты родишь, я уйду от тебя», - сказал он. Но врачи меня предупредили, что, если я прерву беременность, я больше не смогу стать матерью. И я все-таки решила рожать. Помощи мне ждать было не от кого. А дача стоила огромных денег - 25 тысяч рублей. Я не ела, не пила, экономила на всем, чтобы собрать эту сумму. И в дальнейшем я вложила в эту дачу много сил и средств. Провела туда газ и прямой московский телефон, который был мне нужен для работы. Однажды в начале 80-х меня вызвали в Москонцерт к начальнику мастерской эстрадных инструменталистов и вокалистов Холопенко. К нему приходил Андрей и жаловался, что я не пускаю его жить на дачу. Я была очень удивлена, потому что он никогда об этом не просил. Потом выяснилось, что во время работы в ансамбле «Самоцветы» Андрей познакомился с какой-то женщиной из Тулы и ради нее бросил жену Любу и двух дочерей. Привести эту женщину ему было некуда. И он не придумал ничего лучше, как поселить ее на моей даче. Как-то зимой я приехала на дачу проверить – все ли там в порядке. Застала там новую жену Андрея и выгнала ее. А в начале перестройки, когда с концертами стало тяжко, Марк сказал мне: «Тамара! Катя уже выросла. Надо подумать об отдельном жилье для нее». Я решила продать дачу и на вырученные деньги купить дочери кооператив. Сразу же объявился Андрей: «Мама! Я у тебя выкуплю дачу за 15 тысяч рублей». Марк меня предупреждал: «Тамара! Он тебя опять обманет и не отдаст деньги». «Нет, Андрей сказал, что он теперь другой человек», - не поверила я. И переписала на него дачу. Денег за нее я так и не увидела. Кто потом только не жил на этой даче! И покойный отец его жены, и ее брат, и еще какие-то ее родственники. А ее мать до сих пор постоянно там живет. Только для нас там места нет. Как-то Андрей сказал: «Возьми машину и приезжай!». Но я не хочу туда ехать. Я и дома хорошо себя чувствую. Мне обидно за Катю. Она имела на эту дачу такие же права, как и Андрей. Почему все должно было достаться ему одному?

   Отдельная история была с квартирами. В Москве у меня была очень хорошая трехкомнатная квартира на Садовой-Кудринской. Мне дали ее во время моего недолгого брака с музыкантом Леонидом Гариным в обмен на его однокомнатную на Таганке и мою двухкомнатную на Мосфильмовской улице, полученную от ЦК ВЛКСМ после победы на фестивале в Хельсинки. Но, пока я лежала в больнице, Гарин начал открыто изменять мне с женой Иосифа Кобзона Вероникой Кругловой, и через полгода я с ним развелась. Делить жилплощадь он наотрез отказывался, и чтобы избавиться от Гарина, я залезла в долги и купила ему кооператив. А квартиру на Садовой-Кудринской я разменяла на двухкомнатную на Большой Ордынке для нас с Марком и Катей и однокомнатную в Безбожном переулке для моей мамы. К маме переехала ее сестра Манечка. У нее осталась квартира в Кисловодске. Мы ее продали. Но вырученные деньги пришлось отдать Андрею на покупку клавишного инструмента, без которого его не брали на работу. Сам Андрей, когда первый раз женился, прописался у жены Любы. У них было две комнаты в четырехкомнатной коммунальной квартире в Кунцево. Уезжая из Донецка, я договорилась, чтобы мою двухкомнатную квартиру оставили за Андреем. Поскольку я 12 лет отработала в Донецкой филармонии, мне пошли навстречу. Можно было заключить фиктивный брак и получить за эту квартиру хорошие деньги. Но Андрей заявил: «Мне это не нужно». После развода он остался прописан у Любы, потому что ей должны были дать отдельную квартиру. В результате ему достались две комнаты в коммуналке.

В 1988 году случилось несчастье - моя мама сломала ногу и от болевого шока умерла. В квартире в Безбожном осталась одна Манечка. Андрей уговорил ее переехать к нему в коммуналку. Обещал: «Мы за тобой будем ухаживать». А в квартиру в Безбожном переселил своих соседей по коммуналке. И стал единоличным владельцем всей 4-комнатной квартиры. Но про свои обещания он сразу забыл. Бедная Манечка лежала, не могла встать. Но Андрей и его жена даже стакан чая ей не подавали. Они вообще не заходили к ней в комнату. И, пока Манечка не умерла, ухаживать за ней приходилось приезжать мне. Я тогда бросила все мои гастроли. Только ходила преподавать в ГИТИС. А после занятий ехала к Манечке, кормила ее, убирала и еще везла домой белье в стирку. Андрей наказал даже своего отца Эдика Миансарова. Перед тем, как развалился Советский Союз, у него в Минске умерла мама – концертмейстер белорусского радио, которую тоже звали Тамара Миансарова. Она была довольно обеспеченным человеком. От нее остались квартира и какие-то деньги. Андрей тут же подсуетился: «Папа! Я помогу тебе купить машину». За 11 с половиной тысяч советских рублей он купил отцу подержанные «Жигули». На следующий день эта машина сломалась. Эдик обратился с претензией к прежнему владельцу: «Ты взял 11 с половиной тысяч. Что ты нам продал?». «Простите, какие 11 с половиной тысяч? – удивился тот. – Я получил всего 5 тысяч». Ну, как можно так поступать?!

   В свое время Андрей предрекал, что мой брак с Марком Михайловичем продлится не более пяти лет. Но мы благополучно живем вместе уже тридцать четвертый год. Марк – моя главная опора в жизни. Он и за продуктами ходит, и готовит, и по дому все делает. А вот от родного сына я никакой поддержки не чувствую. Приведу простой пример. Моя мама похоронена на Домодедовском кладбище. И каждый раз нам с Марком приходится кого-то просить, чтобы нас туда отвезли. Мы же пенсионеры. Ездить на такси нам не по карману. Андрей, правда, несколько раз возил нас на кладбище на своей машине. Но ставил условие, чтобы мы ему оплатили бензин. Как будто там похоронен чужой человек, а не его родная бабушка, которая его воспитывала, пока я ездила по гастролям. Никто из моих соседей по дому не может сказать, что видел когда-нибудь моего сына. Многие даже не знают, что у меня вообще есть сын. Дочь Катю иногда видят. У нее с Марком поначалу тоже были конфликты, пока они притирались друг к другу. А сейчас Катя зовет его «папой». «Папа не тот, кто родил, а тот, кто воспитал», - говорит она. В 90-х мы обменяли квартиру на Большой Ордынке на нашу нынешнюю, получили доплату и купили для Кати отдельное жилье недалеко от нас. У нее в жизни немало своих проблем. Но она нас не забывает и время от времени забегает к нам. И по телефону мы с ней постоянно общаемся. А Андрей не вспоминает обо мне месяцами, как будто меня нет. За последние годы я много раз лежала в больнице. Марк приезжал ко мне каждый день. Никто не мешал и Андрею приезжать. Но сын лишь один раз навестил меня в 1-ой Градской. Он даже не приехал поздравить меня с 80-летием. Впрочем, чему удивляться?! Одна из его дочерей от первого брака родила. Его внучке уже четыре с лишним года. Но Андрей ее ни разу не видел. Хотя она живет не где-нибудь в Америке, а в одном с ним городе. Отличился и его сын от второго брака Андрей Миансаров-младший. Я его готовила в музыкальное училище. Но он не стал учиться и начал выступать в ночных клубах как ди-джей. Видимо, ему был нужен пиар. И в одной телепередаче он нелестно отозвался обо мне. Мол, мои песни - это вчерашний день, нафталин. Когда меня уже выписывали из 1-ой Градской, мне вдруг позвонил сын. «Что случилось? – удивилась я. – Ты так редко звонишь, что я уже забыла твой голос». «У тебя пальчики работают? – спросил он. – Почему ты не можешь сама набрать мой номер?». «Я тебе скажу одну вещь, - ответила я. - Как ты относишься ко мне, так твои дети будут относиться к тебе. Я тебе это говорю как мать. Запомни это! Изменись и стань другим человеком! Я же тебе не чужой человек».

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 47, 2012)