«королева русской песни» нашла свою помощницу Татьяну Свинкову на Даниловском кладбище

О том, что у Людмилы Зыкиной была помощница Татьяна Свинкова, широкая публика узнала после смерти великой певицы, когда наследники обвинили ее в присвоении бриллиантов и другого имущества покойной. После этого за Татьяной Александровной закрепился образ эдакой ушлой мошенницы, которая присосалась к пожилой и не очень здоровой артистке с целью ее обобрать. Мало кто знал, что Свинкова всю свою жизнь посвятила Зыкиной – сначала была ее преданной поклонницей, а потом почти четверть века работала с ней, пройдя путь от секретаря до генерального директора созданного Людмилой Георгиевной ансамбля «Россия». Лишь сейчас она прервала свое молчание и впервые согласилась рассказать о своей жизни и работе с «королевой русской песни».

   - Творчеством Зыкиной я увлеклась еще в детстве, - издалека начала свой рассказ Татьяна Александровна. - Я тогда жила в совхозе «Металлург» в Удмуртии. Помню, в 1963 году, когда мне было 7 лет, я постоянно пела песни Людмилы Георгиевны «А мне мама целоваться не велит» и «Травушка примятая». Мне говорили, что для ребенка это не совсем приличные песни. Я-то тогда не понимала, о чем в них поется. Но они мне сразу запомнились и запали в душу. В 1969 году было очень много публикаций о Людмиле Георгиевне в связи с выдвижением ее на Ленинскую премию. И тогда я узнала, кто такая исполнительница моих любимых песен. Никогда не забуду 5 марта 1970 года. Накануне передавали концерт из Кремлевского дворца съездов. Людмила Георгиевна пела «Степи» и «Звездам навстречу». И тогда я написала в своем блокноте, что она была, есть и будет навсегда моя самая любимая певица. После этого я начала собирать вырезки из газет и журналов, дежурила у приемника и до 1978 года вела такой дневничок, где, когда и что пела Людмила Георгиевна по радио и ТВ. Пропустить ее выступление было для меня смерти подобно. С тех пор я знаю практически все ее песни и могу по любой строчке вспомнить их целиком. Потом, когда мы уже близко общались и жили вместе, она шутила: «По-моему, ты знаешь мои песни даже лучше, чем я». Однажды мне приснился сон, что к нам в совхоз приехала Людмила Георгиевна. Я бегу к ней навстречу. И она говорит: «А где мне найти Таню Свинкову?». «Это я», - говорю я. «А чем докажешь?» - спрашивает Зыкина. «Спросите у кого угодно! - предлагаю я и сама спрашиваю у каких-то женщин. – Скажите, как меня зовут?». «Людмила Зыкина», - отвечают они. Действительно, меня никто не называл Татьяной Свинковой. Все звали меня Зыкиной. Людмила Георгиевна была моей путеводной звездой по жизни. В 1975 году я по лимиту приехала в Москву и устроилась работать на подшипниковый завод. Годом раньше я похоронила маму и осталась совсем одна. Надо мной не было никаких хозяев: делай, что хочешь! Очень многие девчонки пропадали. Но у меня была цель – быть на концертах Людмилы Георгиевны. 3 октября 1976 она выступала в ДК ГПЗ – в том самом, где потом был «Норд-Ост». А через месяц я поступила в народный театр при этом ДК. Мой первый выход на сцену был 6 декабря 1976 года. Тогда отмечалась 35-я годовщина битвы под Москвой. И к этой дате мы ставили музыкально-поэтическую композицию «Всех, кого взяла война». Как начинающую меня задействовали в массовке. Но все военные костюмы оказались разобраны. И я нарядилась в старуху. Прошла на заднем плане, как мне казалось, никем не замеченная. А потом в журнале «Театр» вышла рецензия: «Особенно запомнилась молчаливая старуха». В дальнейшем я играла и главные роли - старуху в «Последнем сроке» Валентина Распутина и Марию в его же «Деньгах для Марии». Выходить на сцену ДК ГПЗ для меня всегда было трепетно, потому что на этой сцене стояла Людмила Георгиевна. Игре в народном театре я отдала 15 лет. Это многое дало мне в понимании творчества и вообще в понимании жизни.

   - Как Вы лично познакомились с Зыкиной?

   - В 1975 году в издательстве «Советская Россия» вышла книга Людмилы Георгиевны «Песня». В этой книге я вычитала, что ее мама похоронена на Даниловском кладбище. А у меня после переезда в Москву не было возможности ходить на кладбище к своей маме. И я решила найти могилку матери Зыкиной Ирины Васильевны. Мы с подружкой несколько суббот и воскресений безуспешно ходили по Даниловскому кладбищу. Потом решили, что надо у кого-то спросить. Дали три рубля бабушке, работавшей на кладбище, и она нам показала эту могилку. Людмила Георгиевна тогда постоянно находилась в разъездах. И ухаживать за могилкой было некому. Мы стали ходить туда каждую неделю. Покрасили оградку. Посадили маргаритки. Причем, старались делать это тайком, чтобы нас никто не видел. Боялись, что нас отругают и выгонят. Спустя несколько лет, когда мы были там в очередной раз, к нам подошла – царство ей небесное! - Елена Михайловна Бадалова, костюмер Людмилы Георгиевны, которая много-много лет с ней работала. Она меня знала чисто визуально, поскольку я была на всех концертах. И рассказала обо мне Зыкиной. 20 июля 1980 года во время московской Олимпиады Людмила Георгиевны давала концерт в киноконцертном зале «Звездный» на проспекте Вернадского. Я, как обычно, поднялась на сцену, чтобы преподнести ей цветы. В этот момент Елена Михайловна, стоявшая за кулисами с термосом чая, вдруг закричала: «Люда! Люда! Это она!». Людмила Георгиевна взяла у меня цветы и сказала: «Спасибо вам за мамину могилку!». Это было для меня как будто благословение от нее. В надежде увидеть Людмилу Георгиевну я стала приезжать к высотному дому на Котельнической набережной, где она жила. Как пелось в ее песне, «куда ни поеду, куда ни пойду - все к ней загляну на минутку». Со временем я завела знакомство с дежурной по подъезду Татьяной Ивановной. А потом решила устроиться дворником в этот высотный дом, чтобы получить там служебную жилплощадь и быть постоянно рядом с Людмилой Георгиевной. Принесла директору эксплуатационной конторы Евгению Ивановичу Воронину свою трудовую книжку. Там было всего две записи: одна - г. Ижевск, школа № 68, пионервожатая, вторая – г. Москва, ГПЗ.

«Нет, взять вас дворником я не могу, - сказал Евгений Иванович. – Могу временно взять вас маляром». Как потом выяснилось, ему нужно было заменить уходившую на пенсию сотрудницу отдела кадров, и он сразу запланировал поставить на эту должность меня. После того, как я 8 месяцев отработала маляром, Евгений Иванович отправил меня на курсы учиться на диспетчера, потом – на кадровика. И следующие 5 лет я проработала у него в отделе кадров. Мне дали комнату с окном во двор в бывшей генеральской 7-комнатной квартире в 1-ом подъезде корпуса А. Там уже жили семь семей. А моя комната раньше использовалась как подсобное помещение, где хранились тазики и щетки. Площадь ее была 5 или 6 квадратных метров. У меня там стоял диван, и когда я его раскладывала, на него нужно было сразу ложиться, так как места больше не оставалось. Однажды, когда я еще работала маляром, меня в грязной робе, всю измазанную краской, увидела в подъезде Людмила Георгиевна. «А что ты тут делаешь?» - удивилась она. «Работаю», - ответила я. «А почему ты ко мне не заходишь? – спросила Людмила Георгиевна. – Пришла бы когда-нибудь и помогла!».

   - Неужели Зыкиной, кроме Вас, некому было помочь по хозяйству?

   - Конечно, это было сказано в шутку. Она тогда не особо нуждалась в моей помощи. У нее была домработница – легендарная Шурочка, которая убиралась также у Клавдии Ивановны Шульженко. Кроме того, ей помогала по хозяйству костюмер Елена Михайловна Бадалова. И сама Людмила Георгиевна была отнюдь не барыня. Она могла помыть полы, приготовить обед, постирать и погладить белье. Да и я тогда не решилась бы к ней прийти. Я разговаривать-то с ней боялась. При виде ее у меня тряслись руки, и пересыхало горло. Она была для меня как икона. Как персонаж из сказки. Долгое время я с ней только здоровалась. А весной 1985 года она неожиданно со мной разговорилась и пригласила меня поехать вместе с ней и ее мужем Виктором Гридиным на Волгу, в деревню Мозгово Тверской области, где у нее находилась дача. Я была на седьмом небе от счастья. По дороге в машине Гридин начал у меня допытываться: «А ты чья поклонница – моя или Людмилы Георгиевны?». «Ансамбля «Россия», - выкрутилась я. Дача Зыкиной оказалась обыкновенным деревенским домом с русской печью. Мы начали открывать окна. А между рамами было множество спящих мух. Они ожили и разлетелись по всему дому. Стоило немалых трудов их выгнать. Пока Людмила Георгиевна что-то готовила, я решила помыть окна. При этом я без остановки что-то пела. «Я сначала думала – когда же ты закончишь петь? – сказала мне Людмила Георгиевна. – А потом стала думать – сколько же ты песен знаешь?». Ее было очень легко «включить». Стоило мне промурлыкать какую-то нотку, она сама тут же начинала петь. В результате Людмила Георгиевна запретила мне петь при ней. «Я из-за тебя совсем не отдыхаю, - объяснила она. – Я все время пою с тобой. А мне нужно давать связкам отдых».

   - Почему Зыкина построила себе дачу так далеко от Москвы?

   - В конце 70-х годов, когда она вышла замуж за Гридина, ее пригласила в Мозгово подруга – поэтесса Карина Филиппова, у которой там уже была дача. И Людмиле Георгиевне так понравились эти места, что в начале 80-х она тоже построила дом в этой деревне. С Кариной и ее мужем-художником Борисом Диодоровым они дружили домами - то Людмила Георгиевна у них обедала, то они  к нам приходили. За столом они никогда не говорили об искусстве. Говорили про рыбу, про грибы, про купание на Дёрже. «Речка быстрая, каменистая в нашей местности протекает» - это про нашу Дёржу. Людмила Георгиевна с Кариной Степановной там голышом купались. А я стояла на шухере. «Что ты беспокоишься? – смеялись они. – Если кто-то придет, пусть на нас посмотрит!». Еще Людмила Георгиевна очень любила собирать грибы. Мы брали черный хлеб, соль, водичку и в 5 утра уходили в лес на весь день. Жить Людмила Георгиевна предпочитала не в доме, а в халабуде – небольшом сооружении типа дровяника. Там у нее было все необходимое - печечка маленькая, холодильник, топчан. А главное – там не нужно было никуда подниматься по лестницам. Людмила Георгиевна очень любила ездить в Мозгово. Каждый час проведенный там на нее благотворно влиял. Бывало, договоримся утром туда поехать. Вдруг в 12 часов ночи она мне звонит и говорит: «Тань, может, прямо сейчас поедем?». Мы садились в ее «Волгу» и отправлялись в путь. Когда мы приезжали в Мозгово, сразу же приходил местный рыбак Володя, которого все звали Профессором. «Георгиевна, я пошел за рыбкой?» - спрашивал он. «Иди! – отвечала она. – Я тебе привезла бутылочку». Володя приносил рыбку и садился с нами за стол. Рассказывал все местные новости. Потом приезжал председатель колхоза. Людмила Георгиевна могла ему и вставить за какой-то непорядок. Однажды она договорилась бесплатно провести газ всей деревне. А он не захотел. Ну, она ему тогда и всыпала. Когда Людмила Георгиевна развелась с Гридиным, дом в Мозгово перешел к нему. Но она так любила это место, что не могла с ним расстаться. И построила себе новый дом в расположенной неподалеку деревне Борки. В 2007 году Людмила Георгиевна переоформила этот дом на свою двоюродную сестру Нину Павловну Воробьеву, которая вместе со своим сыном за ним присматривала. В Орловской области, откуда она приехала, у нее был совсем старенький дом-развалюшка. Ей нужно было где-то жить. А Людмила Георгиевна понимала, что уже не будет туда ездить. Она была щедрым и благодарным человеком. Много кому помогала. И не только родственникам. В Тверской области у нее был хороший друг - директор хлебозавода Николай Дмитриевич Смирнов. Он помогал ей строить и дом в Мозгово, и дом в Борках. В 2008 году Николай Дмитриевич пожаловался ей, что у него отказал тазобедренный сустав. Людмила Георгиевна договорилась с 59-ой больницей и пробила ему квоту на замену сустава. После этого он снова смог ходить и даже водить машину.

   - А кто водил «Волгу» Зыкиной?

   - По штату ансамбля «Россия», ей был положен водитель. Но Людмила Георгиевна часто отпускала его и сама ездила на дачу. Водить машину она начала в 1962 году. И водила до 1996-97 годов. На дороге она никогда не наглела, не гоняла и никого не подрезала. Но, конечно, правила нарушала. Допустим, мы ехали куда-то и упирались в длинную очередь перед железнодорожным переездом. Она ее объезжала и вставала прямо у шлагбаума. А кто ей что-то скажет? Она же Зыкина. Иногда ее тормозили гаишники. Но, увидев, кто сидит за рулем, сразу брали под козырек и отпускали. Самое большее – просили автограф. А когда в годы перестройки были перебои с бензином, девочки с заправки на Шаховской, где она заправлялась по дороге в Мозгово, всегда держали для нее канистру 92-го. Народ ее любил. В 1995 году во время гастролей в Саратове губернатор Дмитрий Аяцков подарил Людмиле Георгиевне ее последнюю «Волгу». Там были проблемы с рулем. И ей уже стало тяжело самой водить. А в 1997 году она перенесла серьезную операцию. И вообще перестала садиться за руль. Зато с 2001 года водить машину начала я. До этого я 10 лет ее упрашивала, чтобы она разрешила мне сдать на права. Но она говорила: «Нет, ты мне нужна живая». А у меня уже были накоплены деньги на машину. И когда Людмила Георгиевна улетела без меня в Краснодар, я поехала с нашим водителем и купила себе вишневую «Оку». Ходить в автошколу мне было некогда. Вождение я осваивала самостоятельно на даче в Архангельском. И экзамены на права сдавала экстерном. Перед тем, как тронуться, я каждый раз читала молитву водителя, которую кто-то прислал Зыкиной. А уже через полгода Людмила Георгиевна решилась сесть ко мне в «Оку». Правда, от страха она всю дорогу ехала с закрытыми глазами. Да, представьте себе, я возила Зыкину на «Оке». Однажды на масленицу в Коломенское привезли канцлера ФРГ Герхарда Шрёдера, который находился в Москве с визитом. И попросили приехать Зыкину. А поскольку был выходной, свободных машин не было. И мы поехали на моей «Оке». В Коломенском все было перекрыто. Мою «Оку» не хотели пропускать. А когда увидели Зыкину, начали предлагать ей пересесть в другую машину. «Нет, я уж на «Оке» доеду!» - отказалась она. Понимаете, ей все равно было. Потом Людмила Георгиевна привыкла со мной ездить. Я думаю – как я не стала косой. Она же всегда сидела сзади. Я одним глазом смотрела вперед, на дорогу, а вторым – назад, на нее: как она себя чувствует. Однажды мы приехали в какой-то город. И водитель так старался везти нас аккуратно, что собирал все ямы. В конце концов, Людмила Георгиевна сказала: «А можно Таня сядет за руль?». Она уже больше ни с кем не хотела ездить. Иногда Людмила Георгиевна требовала что-нибудь нарушить, чтобы быстрее проехать. «Гаишников не бойся! – говорила она мне. – У тебя же в машине Зыкина». «Нет! – отвечала я. – Права у меня только одни. Откуда я знаю, какой козел нам попадется?! А я без прав не могу».

   - Как Вы попали на работу к Зыкиной?

   - В 1985 году, когда Людмила Георгиевна уже познакомилась со мной поближе, она сама предложила мне работать в ансамбле «Россия». Тогда я ушла из отдела кадров и стала уборщицей, чтобы мне дали справку на совмещение, и я могла быстренько убраться и ехать на работу к Зыкиной. Сразу уволиться из эксплуатационной конторы я не могла, так как мне нужно было отработать 10 лет за служебное жилье. Когда я отработала 7 лет, Людмила Георгиевна пошла к Евгению Ивановичу Воронину и сказала: «Таня мне очень нужна. Она так хорошо поет». Он пошел ей навстречу. И в 1987 году я перешла в ансамбль «Россия» на постоянную работу. Сначала я была секретарем. Потом стала администратором. Потом – замдиректора. В итоге доросла до директора. До меня сменилось 6 директоров. Это была чисто номинальная должность. Хозяйкой все равно была сама Людмила Георгиевна. Без согласования с ней не решался ни один глобальный вопрос. Допустим, надо было пошить костюмы для ансамбля. Она сама ехала в магазин. Или ей привозили ткани. И она выбирала. Или надо было пробить гастрольные поездки. Кто мог сделать это лучше, чем сама Зыкина? Она ехала в Росконцерт и обо всем договаривалась. А директор потом только оформлял договора. Когда я уже стала директором, не раз бывало, что я приезжала с работы, а она мне говорила: «А я 5 концертов зарядила. Хороший я администратор?». Между прочим, Людмила Георгиевна предлагала мне работать на сцене. «Ты поешь лучше всех моих девок, вместе взятых», - уверяла она. Но, как говорится, двум богам не служат. Я для себя решила, что мое место – за кулисами. Во время концерта Людмила Георгиевна всегда выходила за кулисы сделать глоток горячего чая. С термосом, как правило, стоял костюмер. А потом были моменты, когда костюмера не было. И так получилось, что эта функция была возложена на меня. Параллельно Людмила Георгиевна преследовала этим цель борьбы с моим курением. За кулисами-то курить было нельзя. А уйти я никуда не могла. «Стой здесь! – говорила она – Я должна всегда тебя видеть». Сама Людмила Георгиевна никогда не курила. И у нее дома, и в офисе ансамбля «Россия» курение было категорически запрещено. Курить мне приходилось на улице или на лестничной клетке. «Я всех своих мужей отучила от курения, - говорила она. – А с тобой никак не могу справиться». Зато, если ей надо было ко мне придраться, у нее всегда был готовый повод. Что бы ни случилось, она говорила: «Это произошло потому, что ты курила». Однажды во время поездки в Северную Корею я решила жестко бросить курить. Докурила последнюю сигарету и хотела больше не покупать. А мы с Людмилой Георгиевной жили в одном номере. Она пошла в город и, вернувшись, вручила мне блок «Данхилла». «А я решила бросить», - объявила я. «Нет уж, ты кури! – сказала она. – Ты очень злая, когда не покуришь». «Ну, да, должен же быть у меня хоть какой-то недостаток, - ответила я. – А то вырастут крылья».

   Окончание рассказа Татьяны Свинковой читайте в следующем номере «Экспресс Газеты»! Вы узнаете, почему Зыкина просила не мыть сцену перед концертами, какую роль в ее жизни играл доктор Владимир Константинов, как драгоценности Людмилы Георгиевны оказались в доме ее помощницы, и много других интересных вещей.

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 19, 2013)

Читать продолжение этого материала

http://filimonka.ru/viewpub.php?num=705