МИХАИЛ ГУЦЕРИЕВ ВЕРНУЛ НА РАДИО ЗЯТЯ АРКАДИЯ СЕВЕРНОГО

Товарный знак «Русский шансон» обманом запатентовал бывший торговец с рынка, обокравший Александра Розенбаума и Михаила Круга

Термином «русский шансон» наша речь пополнилась сравнительно недавно – всего лишь в середине 90-х годов прошлого века. Так стали называть большой пласт музыки, которая не вписывалась в рамки официальной эстрады. В обиход этот термин ввел продюсер из Санкт-Петербурга Александр Фрумин, создатель студии «Ночное такси» и одноименной радиопередачи, который вот уже тридцать лет занимается такой музыкой.

   - На самом деле я не придумал ничего нового, - признался Александр Викторович. - Понятие «chanson russe» присутствовало еще на рубеже 60-х и 70-х на виниловых пластинках русских исполнителей, которые записывались в Париже. Я лишь адаптировал это наименование для России и способствовал его распространению. Суть русского шансона лучше всех сформулировал Константин Казанский – аранжировщик французских альбомов Высоцкого и аккомпаниатор Окуджавы и Алеши Дмитриевича. В интервью, которое я брал у него в Париже, он сказал: «Шансон – это музыка вокруг слов». Песенное творчество, в котором стихи являются основой того, что музыкант делает на сцене, пришло из Франции. Хотя в России еще сто лет назад были свои хорошие образцы. Одним из родоначальников шансона по-русски, без всякого сомнения, был Александр Вертинский. Его фривольные песенки о жизни богемы «серебряного века», в которых шла речь о сексе и наркотиках, подвергались запретам еще при царе. Считалось, что они развращают молодежь. Потом Вертинского запрещали пришедшие к власти коммунисты. Им не угодил романс на смерть юнкеров «Я не знаю, зачем и кому это нужно», который сейчас помнят с напева Бориса Гребенщикова. Вертинского даже вызывали в ЧК. Он испугался и вскоре уехал в эмиграцию. В дальнейшем русский шансон как музыкальный стиль формировался из нескольких жанровых направлений. Одним из них была традиционная авторская или, как ее еще называли, бардовская песня, исполнявшаяся, как правило, под гитару. Во времена СССР у нас действовало целое движение КСП (клуб самодеятельной песни – М.Ф.), в котором, так или иначе, принимали участие Окуджава, Галич, Высоцкий, Розенбаум. Существовали и подпольные барды - Аркадий Северный, Владимир Шандриков, Виталий Крестовский. Другим направлением, входившим в русский шансон, был эмигрантский романс. Но эмигранты во многом базировались на песнях российских авторов-исполнителей. Собственный материал для себя сочинял разве что Вилли Токарев. А Шуфутинский, Могилевский, Гулько и другие перепевали репертуар тех же Розенбаума и Северного. Только более качественно аранжировали и записывали эти песни. Также я всегда относил к шансону по-русски акустическую часть нашего рока. Со мной соглашался, в частности, Юра Шевчук, с которым я очень давно дружу. Несколько лет назад в моей радиопрограмме «Ночное такси» он сам говорил, что, когда работает не с группой «ДДТ», а сольно, с гитарой, или с малым акустическим составом, он исполняет русский шансон – песни улиц и дворов. Такие же взгляды высказывали Андрей Макаревич и музыканты группы «ЧайФ». Последние даже называли своим кумиром Аркадия Северного. Все эти музыкальные направления, послужившие основой для русского шансона, объединялись доминированием смысловой нагрузки и неподцензурностью. Это не модная эстрада для ног. Это музыка, которую нужно слушать.

   - А как получилось, что ты стал заниматься этой музыкой?

   - Когда я был мальчишкой, такую музыку слушали в моей семье. И это увлечение передалось мне. Одним из моих кумиров был Александр Розенбаум. Тогда его песни официально на дисках еще не издавались. Но я собирал все его подпольные записи на кассетах и ходил на все его выступления в Петербурге. После концерта во дворце культуры имени Дзержинского мне посчастливилось познакомиться с ним лично и получить у него автограф. В 1984 году я поехал за Розенбаумом в Воркуту и там записал его концерт во дворце культуры шахтеров. Это была моя первая самостоятельная запись. Мне было тогда 18 лет. А в 1985 году, когда к власти пришел Горбачев, я создал свою студию, которая стала заниматься культивированием такой музыки. Первые два года она базировалась у меня дома. А в 1987 году переехала на крупное полиграфическое предприятие - типографию имени Ивана Федорова. Я руководил там комитетом комсомола, и на дискотеках и молодежных вечерах, которые у нас проводились, мы начали наряду с поп- и рок-музыкой крутить собранные мной записи Северного, Шуфутинского, Токарева, Успенской. Все медленные танцы у нас неизменно шли под шансон. Постепенно моя студия разрослась и обзавелась профессиональным звукозаписывающим оборудованием. Мы восстанавливали архивные записи со старых магнитофонных пленок. А с 1988 года сами записывали исполнителей шансона. Первым был питерский бард Антон Духовской. Потом с нами начали сотрудничать и многие другие. В том числе, кумир моего детства Александр Розенбаум, которому я в 1994 году предложил записать у нас альбом «Вялотекущая шизофрения». Примерно в то же время у нас собралась большая коллекция отреставрированных архивных записей Северного, «Братьев Жемчужных», того же Розенбаума. Я стал искать издателя, который мог бы выпустить их на кассетах и компакт-дисках. И познакомился в Москве с ныне покойным Юрием Севастьяновым. Во времена первых кооперативов он торговал на рынке кассетами с разной музыкой. Способствовал продвижению Анатолия Полотно и группы «Красная плесень». А на момент нашего знакомства примкнул к компании «Русское снабжение», которая первой начала выпускать на компакт-дисках Шуфутинского, Кальянова и других исполнителей шансона. Потом, когда эта компания накрылась, Севастьянов перешел под крыло созданной Виталиком Беляковым студии «Союз» и открыл там свой сублейбл «Мастер-Саунд». У нас завязалось с ним сотрудничество. Тогда на компакт-диске «Аркадий Северный и ансамбль «Четыре брата и лопата» впервые появилась маркировка «Серия «Русский шансон». Это было летом 1994 года.

С выпуском этого диска было связано еще одно знаменательное событие в моей жизни. Хотя Закон об авторском праве у нас в стране еще не был принят, я считал необходимым соблюсти все формальности и получить разрешение у родственников Северного (сам шансонье умер в 1980 году – М.Ф.). Руководитель ансамбля «Братья Жемчужные» Николай Резанов, работавший с Аркадием, дал мне его старый телефон 70-х годов. По нему ответила его дочь Наташа Звездина. Мы с ней подружились и вскоре стали мужем и женой. В 1997 году у нас родился сын. Мы назвали его Аркадием в честь деда. А его крестным отцом стал Александр Розенбаум. Так я породнился сразу с двумя легендами русского шансона.

   - Юрий Севастьянов в своих интервью утверждал, что авторство термина «русский шансон» принадлежало ему.

   - На самом деле он взял у меня разрешение так называть свою продукцию и без моего согласия зарегистрировал в Роспатенте соответствующий товарный знак. Я не стал ему препятствовать и вместо этого через суд добился дискламации термина «шансон» – признания его неохраняемым, чтобы им могли пользоваться все, а не только Севастьянов. Это позволило мне вместе с моими партнерами зарегистрировать, в частности, товарные знаки «Шансон» и «Радио Шансон», которые использовались при создании радиостанции. К сожалению, Севастьянов исказил смысл привнесенного мной термина и свел его к дешевой блатнянине. Безусловно, песни о тюрьме всегда занимали в русском шансоне немалое место. Но это были песни правильные, отражающие страшную тюремную реальность и заставляющие задуматься о жизни. А Севастьянов заполнил рынок «поп-блатняком» - коммерческой спекуляцией на теме свободы и несвободы типа певца Мафика или группы «Воровайки» с их «Хоп, мусорок, не шей мне срок». И русский шансон в глазах многих стал ассоциироваться именно с этой хренотой. А уж дальше поступки Севастьянова стали совсем неадекватными. В 1998 году моя студия, по генеральной доверенности, выданной мне Александром Розенбаумом, готовила к изданию его «Золотую серию», включавшую 21 альбом. Мы уже договорились с Севастьяновым. Передали ему мастер-диски. И вдруг он объявил, что у него нет средств на издание. Розенбаум через меня попросил его вернуть все материалы. Но Севастьянов решил нас обмануть и без нашего ведома перепродал «Золотую серию» Розенбаума двум другим компаниям – RISE-ЛИС’С и «Квадро-диск», которые напечатали тираж и выпустили в продажу. Для меня это был колоссальный удар. «Я издавал ваши пластинки пять лет и заслужил моральное право так поступить, - заявил мне Юрий. – Извиняться я ни перед кем не собираюсь». После чего скрылся за границей. Через некоторое время мы нашли его с помощью прокуратуры и добились возбуждения против него уголовного дела по 146 статье УК РФ «Нарушение авторских и смежных прав». Его рассмотрение в Москве тянулось с перерывами шесть лет и завершилось в 2005 году нашей полной победой. Таганский суд присудил нам с Розенбаумом как потерпевшим компенсацию от Севастьянова в размере 400 тысяч тогдашних рублей. Правда, денег мы так и не получили. Сроки давности по уголовному делу уже вышли. А через год Севастьянов своей смертью ушел в мир иной. Но для нас было главным, что мы отстояли свою репутацию. С похожими проблемами пришлось столкнуться и Мише Кругу. О том, что в Твери есть такой замечательный автор-исполнитель, Севастьянову в свое время рассказал я. Один из слушателей моей радиопрограммы «Ночное такси» привез мне кассету Миши и сказал: «Вам этот парень должен понравиться». По моей просьбе, Севастьянов нашел Круга и в феврале 1995 года приехал с ним в Питер ко мне на эфир. Это было первое появление Миши на радио. Потом мы стали друзьями. Сделали с ним еще 3-4 программы. Записывали его на нашей студии. А Севастьянов, воспользовавшись неискушенностью Круга в юридических тонкостях, практически бесплатно заполучил права на его самые известные альбомы и без его согласия их эксплуатировал. Миша просил меня помочь эти права ему вернуть. «Раз ты так успешно защищаешь Розенбаума, давай и меня защищай тоже!» - говорил он. Но его безвременная гибель 1 июля 2002 года не позволила этого сделать. По иронии судьбы, последний в жизни радиоэфир Круга тоже был в моей программе. Тогда он стал лауреатом премии «Шансон года». За него по-честному проголосовали слушатели на сайте радио «Шансон». Церемония вручения проходила в Кремле. Но художественный руководитель Государственного кремлевского дворца Шаболтай терпеть не мог Круга и запретил пускать его на сцену. Миша страшно обиделся. Чтобы как-то компенсировать эту неприятную ситуацию, я организовал вручение ему этой премии на концерте в питерском концертном зале «Гигант Холл Конти». После концерта Круг поехал со мной в эфирную студию радио «Шансон» и дал большое интервью. Это было за несколько недель до его убийства.

   - Каким образом тебе удалось продвинуть русский шансон на радио?

   - В начале 90-х в России была единственная музыкальная FM-радиостанция – «Европа Плюс», которую открыли французы. Руководитель «Аэрофлот-банка» Володя Сипачев хотел иметь такую же свою станцию, транслирующую англоязычную рок-музыку. Нашел молодых талантливых менеджеров Сережу Архипова и Степу Строева и профинансировал создание радио «РОКС». Так называлась компания Сипачева. Но к рок-музыке это название не имело никакого отношения. Оно расшифровывалось как «Российское Объединение Коммерции и Строительства». Новой станции выделили частоты в нескольких городах, в том числе, в Питере. Им нужен был региональный партнер. И через дирекцию Петербургского радиотелепередающего центра они нашли меня. Я приобрел у них франшизу, открыл компанию «Радио РОКС Санкт-Петербург» и получил право делать свои программы. А поскольку меня западная музыка никогда не интересовала, я стал по ночам давать в эфир мой любимый шансон. Московская дирекция была в ужасе. Но, по договору, я должен был транслировать и обслуживать их эфир какими-то новостями, концертами по заявкам и рекламой только до 12 часов ночи. А после полуночи мог осуществлять местное вещание по своему усмотрению.

Так и появилась моя авторская программа «Ночное такси». Впервые она вышла в эфир в сентябре 1993 года. А с 18 февраля 1994 года стала выходить постоянно. Через пару лет мне стало мало ночного эфира на «РОКСе». Хотелось, чтобы появилась станция, которая круглые сутки крутила бы в FM-диапазоне музыку на русском языке. Новые частоты для вещания тогда без всякого конкурса открывал замминистра связи Михаил Абрамович Елизаров. А его сын Игорь как раз планировал создать новую станцию на частоте 105,7. Меня с ним познакомили. И мы договорились о сотрудничестве по той же схеме, по которой я работал с «РОКСом». Правда, самому заниматься радио Игорю было некогда. Он был занят запуском телеканала МузТВ. И руководить новой станцией поставил своего партнера по бизнесу Володю Маслова, с которым когда-то вместе учился. Поскольку опыта работы в сфере радио у Володи не было, Елизаров отправил его ко мне в Питер на учебу. И я убедил его пойти на необычный по тем временам шаг – сделать целиком русскоязычную музыкальную станцию и назвать ее «Русское радио». «Да кому это надо? – сначала сомневался Маслов. – Русские петь-то толком не умеют. И музыки русской на компакт-дисках мало». «Вот увидите, вы соберете всю рекламу, - настаивал я. – И это радио будет кормить вас не одно десятилетие». В итоге Маслов со мной согласился и стал предлагать мне переехать в Москву, чтобы самому осуществить этот проект. «Не, не фига! – отказался я. – Я, где родился, там и пригодился. У меня в Петербурге все – и семья, и недвижимость, и любимая работа. Могу только приезжать к вам в гости и чем-то помогать». А Сережа Архипов к тому времени разругался с Сипачевым, ушел с «РОКСа» и занимался каким-то смешным проектом – устраивал в одном из московских бассейнов гонки обнаженных моделей на надувных лодках. Я предложил ему взяться за «Русское радио». «Саша, ты что, дурак?! – начал кричать он. – Я вообще русскую музыку терпеть не могу». Но я его все-таки уговорил. Архипов стал генеральным продюсером «Русского радио». Привел с собой Серегу Кожевникова, который по сей день там командует. И деньги подтянул в лице Виталика Богданова, нынешнего сенатора, а в то время владельца компании, где мной всегда покупалось оборудование для моей студии. Сам я до 2000 года обеспечивал региональное вещание «Русского радио» в Петербурге. А параллельно с 1997 года руководил местной питерской станцией «Русский шансон», которая уже полностью специализировалась на моей любимой музыке. Потом с «Русского радио», переругавшись с Архиповым и Кожевниковым, ушли первоначальные учредители Игорь Елизаров, Володя Маслов и Игорь Ярков. Совместно с ними мы выкупили радио «РОКС» и на его частоте в 2000 году открыли в Москве радио «Шансон». Как физическое лицо я имел в нем долю. А моя компания «Ночное такси» по договору управляла питерским эфиром, под который мои партнеры забрали принадлежавшую им частоту «Русского радио». Правда, дивидендов как акционеру московского «Шансона» мне не платили. Считалось, что я должен получать прибыль за счет питерского эфира. Но меня это устраивало.

   - Почему же шесть лет назад ты ушел с «Шансона»?

   - В какой-то момент мне перестал нравится формат станции. Ставший генеральным директором Маслов, который владел блокирующим пакетом - четвертью акций, притащил туда кучу откровенно эстрадных исполнителей, по большому счету, не имевших к шансону никакого отношения, но преподносившихся в качестве главных шансонных звезд  – Валерия Кураса, Евгения Росса, Андрея Бандеру, который после событий на Украине стал называться своей настоящей фамилией Изместьев, и т.д. Акционерам он объяснял, что это якобы необходимо для привлечения рекламодателей. А я всегда был против эстрады на «Шансоне». Я хотел, чтобы в эфире звучали умные песни, не боящиеся конфликтов и острых жизненных тем, чтобы «Шансон» не становился в один ряд со станциями, которые гонят туфту разной степени попсовости. Возможно, эта моя независимая позиция навлекла на меня недовольство Маслова. Или, может быть, я стал ему неугоден из-за того, что слишком много о нем знал. Так или иначе, он почему-то задался целью выжить меня со станции и придумал схему, по которой вещать на Петербург стало технически возможно напрямую из Москвы, без моего участия. Оставаться просто акционером, не имеющим отношения к музыке, к программам, мне было неинтересно. В итоге летом 2009 года я ушел с «Шансона», продал свою долю и переключился с радио на Интернет. Наряду с «Мосфильмом», «Ленфильмом», «Russia Today» и РИА «Новости» я в числе первых заключил прямой контракт с компанией «Google» и построил на принадлежащем ей портале YouTube крупнейший лицензионный музыкальный канал, имеющий более 20 миллионов зрителей. А в апреле 2015 года неожиданно для меня и для всех радио «Шансон» у Маслова и других акционеров полностью выкупили структуры Михаила Гуцериева (владельца компании «РуссНефть» и по совместительству поэта-песенника – М.Ф.). Новым генеральным директором назначили Андрея Неклюдова (бывшего директора Николая Баскова – М.Ф.). Он обратился ко мне и предложил возглавить питерское представительство станции. Из общения с Неклюдовым у меня сложилось впечатление, что новые владельцы разделяют мои взгляды на шансон и хотят изменить станцию в лучшую сторону. Я с удовольствием принял их предложение. И с июля вещание радио «Шансон» на Петербург снова начало осуществляться из моей студии. Одну из программ «Стартовая площадка» я веду вместе с моим сыном Аркадием Фруминым – внуком Аркадия Северного. С его мамой Наташей Звездиной мы через пять лет совместной жизни расстались. Но до сих пор остаемся в дружеских отношениях. А наш сын живет со мной и с моей новой женой Эльвирой. Надеюсь, он продолжит дело, которому я посвятил всю свою жизнь.

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» спецвыпуск от 20 июля, 2015)