Мама Гарика Богомазова стала пациенткой психдиспансера после того, как лишилась сети аптек в Питере

Экс-участник питерской группы «Отпетые мошенники» Гарик Богомазов, которому жена Виктория недавно родила сына Георгия, напрасно надеялся, что все неприятности в его жизни остались в прошлом. Несмотря на то, что его дочь Варвара от первого брака давно стала совершеннолетней, бывшая жена Юлия продолжала судиться с ним из-за алиментов. А теперь на него подала в суд родная сестра Евгения и потребовала выселить его вместе с 6-месячным сыном из принадлежащей ей трехкомнатной квартиры в Санкт-Петербурге.

   - В этой квартире я прописан с 1979 года, - объяснил «Экспресс газете» Богомазов. – Сестра ее не покупала. Эту квартиру нашим родителям, мне и сестре предоставило государство. К сожалению, папа умер в 1990 году от кровоизлияния в мозг. А в 1998 году, когда случился кризис, подкосилось здоровье у мамы. Ей принадлежала сеть аптек в Питере. А после кризиса не осталось ничего. В результате пережитого потрясения мама стала инвалидом. У меня только пошли первые заработки с «Отпетыми мошенниками». Мои партнеры по группе Суровенко и Зинуров покупали себе квартиры. А я отдавал долги за маму и оплачивал ее лечение. Сестра тогда в нашей квартире практически не появлялась. Снимала жилье в центре Питера и тусовалась по ресторанам с подругами. Маме очень мало внимания уделяла. Да, со временем я тоже купил собственную квартиру. Но после развода я оставил ее бывшей жене и дочери и снова стал жить у мамы. В 2006 году сделал там полностью ремонт. Только тогда в нашей квартире снова появилась Евгения. «Надо, чтобы у нас был один главный квартиросъемщик, - сказала мне она. – Это чистая формальность, чтобы не переплачивать за коммуналку». «Ну, будь ты главной!» - предложил я. Не помню, подписывал ли я какие-то документы. Если честно, я в то время очень сильно бухал из-за развода. И мне можно было подсунуть на подпись все, что угодно. Я и подумать не мог, чем это обернется. У меня всегда были нормальные отношения с сестрой. Проблемы начались в 2015 году, когда я женился на Виктории и приехал вместе с ней к маме. Евгения начала плакаться, что у нее все плохо, что денег не хватает, что она хотела бы жить в Италии, а ей приходится ухаживать за мамой. «Если ты все-таки решишь уезжать в Италию, ты хотя бы за месяц нас предупреди, и мы заберем маму к себе в Москву, - сказала ей Виктория. – В Питере мы жить не будем, потому что у нас все вылеты на гастроли, все съемки в Москве. А пока ты здесь, мы будем тебе помогать. Напиши заявление в РЭО, чтобы Игорь платил за тебя коммуналку!».

«Нет, я ничего писать не буду! – отказалась сестра. – Давайте мне так деньги!». На ровном месте устроила скандал и довела Викторию до слез. Чем отбила у нас всякое желание в дальнейшем появляться в этой квартире. А когда я попытался заговорить об этом с мамой, Евгения запретила мне с ней общаться. «Маму нельзя беспокоить, - объяснила сестра. - Она несколько раз хотела покончить с собой. Ее врач мне сказал, что каждые полгода для нее могут быть последними». Мы с Викторией напряглись и поехали в психдиспансер, где много лет наблюдалась мама. «Не волнуйтесь, с Ольгой Ивановной все нормально, - заверила нас врач. - Никаких суицидальных наклонностей у нее никто не замечал. А вашу сестру я вообще никогда не видела и не слышала». Каково же было мое удивление, когда через некоторое время я снова обратился к этому врачу, чтобы узнать о самочувствии мамы, и услышал в ответ: «Вам запрещено давать какую-либо информацию». Кто мог наложить такой запрет, нетрудно было догадаться. С тех пор я был вынужден общаться с мамой тайно от Евгении. Приезжая в Питер, встречался с ней не дома, а в ресторане. Поскольку в Москве квартира у меня была съемная, когда у нас с Викторией родился сын Георгий, я прописал его в питерской квартире. А в марте этого года, когда началась эпопея с коронавирусом, у меня, как и у всех артистов, не стало работы. Я позвонил маме и сказал: «Мне сейчас финансово тяжело снимать квартиру в Москве. Можно я с женой и сыном приеду пожить к тебе?». «Да, конечно, - ответила она. – Я буду только рада. Хоть наконец внука увижу». Но Евгения этому не обрадовалась. Врывалась в наш телефонный разговор с мамой. Кричала, что мы с Викторией хотим отжать у них квартиру. «Ты с сыном можешь приехать, - объявила мне она. - А твоя жена не имеет права находиться в этой квартире». Потом сестра и маму настроила против нас. «Как мы тут все уживемся? – начала сомневаться мама. - У твоей жены есть квартира в Белгороде. Вот туда и поезжайте!». Тем временем питерский юрист, которая вела мои дела с бывшей женой, зашла по работе на сайт нашего Приморского районного суда и случайно увидела иск от моей сестры о выселении меня с сыном из квартиры. Оказалось, что Евгения еще в 2007 году втихаря приватизировала ее на себя. Сразу стало понятно, почему она делала все возможное, чтобы мы туда не приезжали. Видимо, хотела в суде сказать, что ни я, ни мой сын в квартире реально не проживали, и под этим предлогом лишить нас прописки. Виктория была в таком шоке от поступка Евгении, что у нее исчезло грудное молоко, которым она кормила Георгия. Еще неизвестно, как это скажется на здоровье ее и ребенка.

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 23, 2020)