КОБЗОН ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СТРОИТ КОЗНИ СТРОПТИВОМУ КОМПОЗИТОРУ

девушка, которой Анатолий Днепров посвятил свой суперхит «Радовать», умерла от саркомы, так и не успев стать его женой

1 апреля исполнилось 60 лет композитору и певцу Анатолию Днепрову, создавшему самый сексуальный хит советской эстрады «Радовать» («Радовать, хочу тебя сегодня радовать…») и множество других замечательных песен. Обычно он крайне неохотно идет на контакт с журналистами и отказывается от всех предложений об интервью. Однако на днях Днепров сам неожиданно захотел с нами пообщаться и пригласил нас в свой скромный загородный домик, расположенный в неприметной подмосковной деревне.

   - К моему юбилею друзья предложили мне сделать большой концерт в Государственном Кремлевском Дворце, - поведал Анатолий Семенович. - Еще в ноябре мы с моим директором связались с руководством ГКД и договорились об аренде зала на 1 апреля. А когда мы уже собрались вносить арендную плату, неожиданно выяснилось, что обговоренная дата отдана под концерт Максима Галкина, и другую дату ГКД мне предоставить отказался. Категорический отказ последовал и от нескольких телеканалов, куда мы обратились с просьбой отснять и показать концерт. Причем, мы не просили сделать это бесплатно. Наши спонсоры были готовы все оплатить. Но на канале «Россия» сказали, что Днепрова не покажут ни за какие деньги. А на другом канале запросили совершенно нереальную сумму 300 тысяч долларов. Что за ерунда?! Получается, что для олигархов, депутатов и авторитетов я петь могу, а для народа нет. Невольно складывается впечатление, что кто-то целенаправленно перекрывает мне дорогу.

   - У вас есть предположения, кто это может быть?

   - У меня непростые отношения с несколькими людьми. Например, с генпродюсером «Радио Шансон» Сергеем Кункиным, с которым раньше работала моя жена Ольга. Но повлиять на такие серьезные структуры, как Кремлевский дворец и телеканал «Россия», под силу только одному человеку - Иосифу Кобзону. Он вроде бы хотел принять участие в моем концерте. Полагая, что он имеет влияние на директора ГКД Петра Шаболтая, я позвонил его секретарю Варваре и сказал: «Что-то мне не дают Кремль. Можно попросить Иосифа Давыдовича, чтобы он как-то посодействовал?». Варвара заверила, что все ему передаст. Но никакой реакции не последовало. А ведь когда-то Кобзон мне много помогал. Мы же с ним родом из одного города - Днепропетровска. И он первым начал петь мои песни в своих концертах. В том числе, песню «Радовать», которую я написал в 1971 году. Михаил Танич говорит во всех интервью, что он посвятил эту песню своей жене. На самом деле идея и основные слова были придуманы мной. Я посвятил ее девушке, которую очень любил. Мы познакомились с ней еще в Днепропетровске. Она работала простой продавщицей в магазине, но была такая красивая, что люди на улице оборачивались ей вслед. Мои родители не разрешали мне на ней жениться. И я уехал с ней в Москву. Но стать мужем и женой нам было не суждено. Чтобы прописаться в Москве, я был вынужден вступить в фиктивный брак. Да и жить здесь нам было негде и не на что. Я сам-то жил впроголодь. Спал на матрасе на полу, ел на подоконнике. Мне пришлось отправить ее из Москвы обратно в Днепропетровск. Она пришла к моим родителям. Они ее выгнали. И она написала мне письмо: «Прислонилась я к тополю, и куда мне идти, не знаю». Под впечатлением от этого письма у меня и родилась эта песня. Через месяц я не выдержал и снова забрал ее в Москву. И тут у нее неожиданно обнаружили саркому. Буквально через две недели ее не стало…

   - Как вам, начинающему композитору, удалось заинтересовать своим творчеством уже знаменитого Кобзона? Вас кто-то с ним познакомил?

   - Постойте! Вы же только что говорили, что жили в нищете. Как же вам вдруг удалось стать соседом самого Утесова?

   - В этом доме жила моя жена Ольга со своими родителями. Ее папа Павел Леонидов был известным концертным администратором и не менее известным поэтом-песенником. Как администратор он первым начал делать концерты на стадионах и помогал зарабатывать большие деньги практически всем популярным исполнителям того времени, включая того же Кобзона. Сыграл Леонидов существенную роль и в моей судьбе. Именно он в конце 70-х годов подбил нас с Ольгой эмигрировать вместе с ним в Америку. Сказал, что меня там ждет контракт с «Коламбия рекордс». В это время Стас Намин готовил к выпуску пластинку своей группы с двумя моими песнями. И, воспользовавшись моим отъездом, подписал их своим именем. Одна из этих песен - «Стучат колеса» - стала хитом. Естественно, все авторские за нее Стас забирал себе. Ему даже в голову не пришло поделиться хотя бы с моей тещей, которая осталась в Москве. Уже после возвращения из Америки я пытался выяснить с ним отношения. Но понял, что это бесполезно. Ведь Стас - выходец из номенклатуры. Внук Анастаса Микояна, пасынок замминистра культуры Кухарского. А номенклатура непотопляема. Кстати, «Стучат колеса» исполнял Игорь Саруханов, с которым я лично эту песню разучивал. С нее он начался как певец. Спустя много лет я встретил его на концерте в «Олимпийском». Он прошел мимо меня, не поздоровавшись. А когда я его окликнул, растерянно пробормотал: «Да-да, что-то припоминаю из далекого детства». Я просто охренел.

   - Почему же вы не остались жить в Америке? Что стало с контрактом, который вам обещал ваш тесть?

   - На самом деле никакого контракта не было. Леонидов его выдумал, чтобы уговорить дочку на отъезд из Советского Союза. Тем не менее, без работы я в Америке не остался. Я был одним из самых высокооплачиваемых музыкантов. Бывало, что три дня я работал в ресторане на одной стороне улицы и три дня у их конкурентов на другой стороне. И все равно они меня брали. О возвращении в Советский Союз тогда не могло быть и речи. Тех, кто уехал, считали чуть ли не предателями. Помню, однажды в Нью-Йорке я встретил Евтушенко. «Ты чего здесь делаешь?» - удивился он. «Я здесь живу», - ответил я. «Что? - Женя испуганно оглянулся на человека в штатском, который его сопровождал. - Ну, ладно, как-нибудь потом пообщаемся». И поспешно ретировался. А в 1982 году в Нью-Йорк в составе делегации советских артистов приехал Кобзон. В отличие от Евтушенко он от меня не шарахался и даже пришел ко мне в гости. «Ты хочешь вернуться? - спросил меня Иосиф. - Перед отъездом я был в одном месте, и мне сказали, что ты можешь это сделать». «Я бы вернулся», - сказал ему я. Как потом выяснилось, это была чисто политическая акция. Тогда из Америки должны были вернуться три человека - дочка Сталина Светлана Аллилуева, писатель Андрей Битов и я. Меня пригласили в советское посольство и начали гнать пургу, что я должен написать статьи о том, какая Америка плохая и т.д. «Зачем мне это надо? - подумал я. - Америка для меня ничего плохого не сделала». И никуда не поехал. Кобзон получил за это большой втык. Вернулся я уже после падения «железного занавеса». «Давай иди художественным руководителем в мой оркестр!» - предложил мне Иосиф. На что я ответил: «Нет, я хочу попробовать работать сам». «Ну, что ж… - сказал он. - Будешь жить и питаться на средства своих родителей». Как потом мне рассказывал конферансье Эдик Смольный, по Москонцерту тогда был отдан негласный приказ: «Днепрова в концертах не занимать». Как ни странно, для меня это было самое кайфовое время. Москонцерт меня не трогал. И я раз в неделю спокойно работал со своим шоу в кооперативном кафе «Радуга». За три выхода по 40 минут я получал 450 рублей - очень неплохие по тем временам деньги. Однажды в «Радугу» пришла Алла Пугачева с Розенбаумом, Кристиной Орбакайте и администратором Олегом Непомнящим. После выступления они пригласили меня за свой столик. «Жалко, что нет Вовы, - начала говорить Кристина. - Послушал бы, как петь нужно». В этот момент Пугачева под столом со всей силы дарбалызнула ее ногой. И она сразу осеклась.

   - Что же вы не воспользовались случаем, чтобы подружиться с Пугачевой? Глядишь, сейчас в пику Кобзону она бы вас поддержала…

   - На самом деле я был знаком с ней еще до отъезда в Америку. Тогда Алла даже приглашала меня к себе домой. Она еще жила в Кузьминках, около Кольцевой дороги. Помню, я еле нашел ее дом. Она мне показывала песни. Сказала, что это какой-то композитор из Запорожья по фамилии Горбонос. Но я сразу врубился, что это она сама. «Я бы это сделал так, - стал говорить я. - А это сделал бы вот так». Она талантливый человек. Но не авторитет для меня. Для меня в России вообще авторитетов нет. Для меня авторитеты - Элтон Джон, Джордж Майкл, Уитни Хьюстон. Возможно, поэтому у меня и не заладилась дружба с Аллой. Вскоре после моего приезда из Америки Миша Жванецкий предложил сделать мне концерт во дворце спорта «Измайлово». И администратор Варшавский, который занимался этим концертом, позвонил Алле, чтобы ее пригласить. Попал на Женю Болдина. И тот заявил: «А мы с Аллой не пойдем на концерт Днепрова. Он предал не только Россию, но и Америку. Это мнение Аллы». Варшавский разговаривал с ним по телефону с «громкой связью». И я все это слышал. Через некоторое время Миша Жванецкий получил офис на Тверской и устроил там презентацию. Пригласил Аллу, Градского. А меня попросил привезти мою музыкальную аппаратуру. Алла, увидев меня, как ни в чем не бывало со мной поздоровалась. «Знаешь, после того, что я услышал от Болдина, я с тобой вообще разговаривать не хочу», - сказал я. Выяснив, в чем дело, Алла позвала Женю и закатила ему скандал. В итоге мы напились и устроили джэм-сейшн. И потом она периодически звала меня на какие-то свои тусовки. Но мне неинтересно тусоваться с этими людьми. Многие их произведения откровенно сп…жены.

   - Так и писать?

   - А что тут такого?! Вы знаете, как Мстислав Ростропович ругается? У него через слово - трехэтажный мат. Я с ним познакомился в Белом доме во время заварушки 1991 года. Я был там с самого начала и даже выступал с балкона Белого дома. На этом балконе тогда можно было спокойно гулять. А уже на третий день, когда вроде победили, туда столько народу набежало, что яблоку негде было упасть. Кобзон подрядился делать концерт. И меня в число участников не включил. А Руцкой его поддержал: «Днепров сделал свое дело, и хватит!». Потом мне позвонили и сообщили, что меня наградили медалью «За оборону Белого дома». Но я не пошел ее получать. Я был там не ради того, что сейчас происходит в стране. А отношения с Кобзоном мне наладить так и не удалось. Возможно, отчасти я сам был в этом виноват. Лет семь назад он пел в «России» мою песню. И, когда вышел за кулисы, спросил меня: «Ну, как?». «Лучше бы не пел», - ответил я. Моя жена, услышав это, чуть не погибла. Чтобы как-то это замять, я пришел к нему и предложил ему записать пластинку своих песен. «Но я же не спою, как ты хочешь», - ответил Кобзон. А я взял и сдуру ляпнул: «Я тебя научу». После этого Кобзон долго со мной не общался. Сколько я не звонил его секретарю, неизменно слышал в ответ: «Иосифа Давыдовича нет и не будет». Но я же сказал ему правду. Да, у меня самого нет классического голоса, но я знаю, как нужно петь. Меня многие исполнители просят дать им мои песни. Сосо Павлиашвили даже вставал передо мной на колени, чтобы я разрешил ему исполнять песню «Радовать». Но я не каждому иду навстречу. Например, Киркорову я отказал. А Коле Баскову я дал песню «Благославляю». Но он сам через некоторое время признался мне: «Я не смогу ее спеть». Если брать молодых певцов, мне очень нравится Стас Пьеха. У него в пении есть драйв. Думаю, он сможет спеть мои песни. Я его научу…