по словам Александра Колкера, ему угрожают смертью, чтобы завладеть его имуществом

25 марта этого года исполнилось 75 лет замечательной певице из Санкт-Петербурга Марии Пахоменко, снискавшей известность песнями «Качает, качает», «Стоят девчонки», «Чудо-кони», «Лучше нету того цвету», «Сладка ягода» и в 1971 году первой из наших артистов удостоенной Гран-При на конкурсе «Золотой Орфей». К сожалению, вместо юбилейных публикаций и телепередач Мария Леонидовна неожиданно стала героиней самой настоящей криминальной хроники. Сначала питерская полиция сообщила, что потерявшая память певица ушла из дома в неизвестном направлении и лишь спустя сутки нашлась с травмой головы в одном из супермаркетов. Потом появилась информация о нападении в подъезде на ее мужа – 79-летнего композитора Александра Колкера. А недавно их 53-летняя дочь Наталья Пахоменко шокировала всех заявлением, что Александр Наумович якобы зверски избивал больную Марию Леонидовну.

   Из интервью Натальи Пахоменко:

   «На всеобщее обозрение много лет выставлялась байка насчет их безумной любви. Перед камерами Колкер всегда был комильфо и душка. А когда двери закрывались, он превращался в садиста… Летом мама уехала с ним на дачу, где потерялась уже в четвертый раз за полгода. Он нанес ей такие страшные побои, что мне позвонили соседи и попросили срочно приехать, чтобы застать ее в живых… На даче я услышала звериный вой и мамины крики. Колкер со всей силы лупил маму кулаком по голове. Так он наказывал ее за то, что она, попив чай, не поставила пустую чашку в мойку… После этого я забрала маму к себе. У него она просто могла погибнуть. В тот момент она весила 38 кг. Врачи обнаружили, что у нее всмятку сломана вся грудная клетка…»

   - По этому поводу мне оборвали телефоны все телеканалы, - признался Александр Колкер, к которому я обратился за комментариями. - Первый канал просидел целую ночь под моей дверью. Но я никого не пустил. После передачи, которая прошла на НТВ, я был в ужасе. Что за люди там работают?! Они снимали в моей квартире. Записывали со мной интервью. Зачитывали поздравительные телеграммы в мой адрес от Путина и Валентины Матвиенко. Затем сделали вокруг моей спины круг и пошли к моей дочери. Она начала врать и клеветать такое, что у всех волосы дыбом встали. И всю эту х…ню они дали в эфир. А все, что им рассказывал я, выкинули. Им были нужны только жареные факты. Поэтому, когда мне теперь звонят с НТВ, ТВЦ или ХреноЦэ, я всех посылаю на три буквы. Зачем мне такие телепередачи?! В 2008 году мне в клинике имени Алмазова поставили в сердце искусственный клапан. И профессор Гордеев, который делал мне эту операцию, первым делом сказал: «Только не поднимать больше 3 кг и ни в коем случае не нервничать!». А моя доченька, как видите, делает все, чтобы я не нервничал.

   Я 54 года прожил с Марией Леонидовной. Написал ей десятки песен. Посылал письма в ленинградский обком Григорию Васильевичу Романову и замминистра культуры Косте Щербакову, чтобы пробить ей звания Народной артистки. Я любил ее больше своей жизни и носил на руках. Когда ей поставили страшный диагноз – болезнь Альцгеймера, я был готов в лепешку расшибиться, чтобы продлить ей жизнь. А моя дочь рассказала на весь мир, будто я сломал Марии Леонидовне семь ребер и каждый день бил ее до крови. Я попросил врачей «скорой помощи», которые ее осматривали: «Пусть дочь покажет документы, подтверждающие травмы головы и ребер!». Мы же не в деревне живем, а в Санкт-Петербурге. Если я наношу такие побои, это должно быть где-то зафиксировано. Но дочка не смогла ничего показать. Заявила, что все документы потерялись в Институте Мозга. Я позвонил туда, и директор института сказал мне, что Мария Леонидовна у них никогда в жизни не обследовалась. Таким образом, все, что говорит моя дочка, - чистой воды клевета, за которую ее можно привлечь к уголовной ответственности.

   Да, зимой был случай, когда Мария Леонидовна пошла выносить мусор и потерялась. Но это вовсе не значит, что я за ней не досмотрел. Вы понимаете, что такое болезнь Альцгеймера? Это неизлечимая болезнь, при которой человек теряет память. До этого Мария Леонидовна каждый день брала в туалете мусорное ведро и без проблем его выносила. Но, видимо, в тот день она уже плохо соображала, куда она идет и куда надо бросать мусор. И вместо того, чтобы пойти к мусоропроводу, она на лифте спустилась вниз. А внизу ее увидел сосед-ханыга и сказал: «Маруся! Что ты раздетая? Надень мой бушлат! А то ты простудишься». И она с мусорным ведром, теряя память, прошла чуть ли не 5 километров, пока ее не нашли и не вернули домой. Почему соседа не удивило, что Мария Леонидовна несет мусор на улицу – мне неизвестно. Е… твою мать! Я что, еще должен отвечать за какого-то алкаша?! С таким же успехом можно сказать, что это дочь не досмотрела. Она же знала, что мать больна болезнью Альцгеймера. Где же она была?

   На меня моей доченьке обижаться абсолютно не за что. Я всегда делал для нее все, что ей было нужно. Например, в свое время она захотела поступить в театральный институт. А хрена два туда поступишь без блата. Тогда ее папа садился в жюри. И ее туда принимали. Потом она захотела учиться в Университете культуры. Папа снова шел к руководству и просил за нее. В итоге доченька закончила этот Университет и стала в нем преподавателем. На нашей даче в эстонском городе Усть-Нарва я выстроил для нее отдельный дом. Купил ей японскую машину «Микро-Ниссан». Она могла прийти и сказать: «Папочка! У нас вечер в Университете. Мне нужно денег на прическу. Ты извини, но я попрошу у тебя 100 тысяч рублей». И я, по первому требованию, выкладывал ей эти деньги на стол. Мне все говорили: «Ты идиот! Кретин! Что ты делаешь? Зачем ты даешь ей такие суммы?». Но я не мог ни в чем отказать любимой доченьке.

   Все проблемы у нас начались полгода назад, когда рядом с Наташей появился гражданин Израиля Александр Беляев, который якобы когда-то учился с ней в одной школе. Этот человек нашел нашу семью через Интернет и сразу смекнул, что народная артистка России Мария Пахоменко и известный композитор Александр Колкер, вероятно, башлёвые ребята, у которых есть квартира, дача и много денег. «Наташа, я тебя люблю!» - сказал он моей дочке, мгновенно примчался и, не имея на то никаких прав, влез в ее квартиру и лег с ней в кровать. Ну, раз дочка его приняла, мы посадили его за стол со всей семьей – со мной, Марией Леонидовной и внучкой Машей. Он представился нам ученым-генетиком. Но, когда во время разговра у него стали прорываться блатные выражения, я понял, что он никакой не ученый, а настоящий жиголо, который решил, что наша семья будет его кормить и поить. И вскоре я убедился в правильности своих предположений.

   Чтобы не тесниться с дочкой на одной жилплощади, еще 30 с лишним лет назад наша семья приобрела в кооперативном доме на набережной Черной речки две квартирки, расположенные на одном этаже. Мы с Марией Леонидовной жили в однушке площадью 17 квадратных метров. Туда не входила даже стиральная машина. И вся стирка осуществлялась нами в тазике. А дочке мы отдали трехкомнатную квартирку. По сравнению с нашей она просто огромная – 34 метра. Там стоит мой роскошный кабинетный рояль «Roenisch». В нашу однушку он, естественно, не помещался. И для работы мне пришлось купить себе маленькое пианино «Petroff». Потом выросла внучка Маша. У нее появилась масса ухажеров. Одну ночь она проводила с одним. Следующую – с другим. Им с Наташей стало тесно в трешке. Тогда я обратился к губернатору Яковлеву. И перед самым уходом со своего поста он помог мне подкупить для нашей семьи еще одну квартирку – очень хорошую двушку на Афонской улице.

   А полгода назад Наташа подошла ко мне и к Маше и сказала: «Ну, что же, родные мои, вам осталось жить не так уж много. Давайте я оформлю на себя все наши три квартирки и дачу! Не волнуйтесь! Если вы захотите пожить в квартирке получше, неужели я вам не дам?!». Опустошив у меня карманы, доченька сумела через Городское Бюро Регистрации оформить документы, по которым она стала собственницей всех наших квартир. Хотя они принадлежали Марии Леонидовне и мне. Мы их покупали за деньги. Дочка тогда еще срать не умела в горшок. Промахивалась мимо. При этом жиголо не скрывал, что уже считает трехкомнатную квартиру своей. Он мне сказал: «Если ты подойдешь к МОЕЙ квартире, я тебя сделаю». Да-да, именно так выразился великий ученый, почти Ломоносов. Я после войны во дворе нахватался этих выражений. И понимаю, что значит «сделаю». Я даже вынужден был купить себе пистолет, чтобы не закончить жизнь от рук этого подонка, который угрожает мне смертью.

   На этом жиголо не остановился. Он забрал у дочки машину. Три месяца жил за наш счет у нас на даче. После обеда я шел мыть посуду. А он шел отдыхать в кровать. Дочка подходила ко мне и говорила: «Папуленька, мне очень неудобно, но необходимо как-то показать, что мы принимаем его в семью. Он же обещал на мне жениться. Ты не дашь мне 2-3 тысячи долларов? У него скоро день рождения. Я хочу ему сделать подарок». А потом они с жигало посчитали, что дача мне тоже не принадлежит, и они имеют право меня с нее выгнать. «Вали отсюда! Вали!» - кричала они на всю Усть-Нарву. Как я уже объяснял, мне нельзя нервничать. Я сел в машину и уехал. Мария Леонидовна осталась с ними на даче. Потом они перевезли ее к себе в трехкомнатную квартиру. Но меня к ней больше не пускали. Когда к ней приезжала «скорая помощь», я стоял перед врачами на коленях. Умолял: «Верните мне мою Машеньку!». Но они мне сказали: «Ваша дочка говорит, что вы ее избиваете. Мы не можем вам ее отдать».

   Вы понимаете, у меня украли жену. Ей необходим постоянный уход. А я даже не знаю, пьет ли она какие-то лекарства или нет. Внучка отсутствует в городе. Она со своими этими… уехала в неизвестном направлении. Дочка в 9 утра уходит как бы на работу в свой университет – поднимать культуру. И в квартире остается беспомощная Народная артистка с жиголо и собакой. Однажды я услышал за стеной душераздирающий крик моей жены. И, испугавшись, что жиголо с ней что-то сделает, вызвал полицию. Приехали два 18-летних мальчика с автоматами. Позвонили в звонок, но им никто не открыл. В октябре жиголо собирается везти Наташу в тур по Европе. Предварительно они планируют спрятать Марию Леонидовну, чтобы я ее – не дай Бог! – не забрал к себе. А у меня ей значительно лучше. Это рыночные продукты. Это лекарства, которые стоят по 10 тысяч упаковка. Да что там говорить! Она моя любовь. Она полвека моя жена. Если бы общественность узнала, что вот так заканчивается моя жизнь и жизнь Марии Леонидовны, может быть, нашлись бы люди, которые пришли и этого жиголо из России выкинули.

   * * *

   Ошарашенный рассказом Колкера, я решил поинтересовался мнением о сложившейся ситуации у друзей Александра Наумовича и Марии Леонидовны, знающих эту семью не один десяток лет. И услышал от них много нелицеприятного о Наталье Пахоменко, которая, по их словам, уже давно находилась во враждебных отношениях со своим отцом.

   - Я не верю, что Саша Колкер избивал Машу, как об этом рассказывает их дочь, - заявила бывший редактор легендарной радиопередачи «С добрым утром!» Эра Куденко. - Может быть, конечно, к старости у людей портится характер. Но еще в прошлом году он приглашал меня отдохнуть к ним на дачу. И ничто не предвещало такого поворота событий. Саша вообще никогда не был жестоким человеком. Да, с дочерью и внучкой он вел себя жестче, чем Маша. Она их всячески холила, лелеяла и облизывала. А Саша был более требовательным. Но он вовсе не стоял над ними с плеткой и не хлестал их по ногам. Просто звездные дети нередко теряют ощущение реальности. И начинают воображать, что они тоже что-то из себя представляют. А Саша трезво смотрел на вещи и пытался вернуть их с небес на землю. Когда Наташа захотела стать певицей, он сразу сказал, что ей не нужно этого делать. Может быть, оттуда у нее и пошли обиды на отца. Может, Наташа рассчитывала, что Саша со своим талантом и авторитетом сделает из нее звезду. Но это было невозможно – у нее и голос был не тот, и внешность не та. Помню, Маша тогда обращалась за помощью ко мне. Но я отказалась взять Наташу в свою передачу. Я отвечала за качество. И, по просьбе друзей, их плохо поющих детишек никогда не записывала. Тут у меня были свои принципы. Но Маша была умна и все правильно поняла. В 90-х годах, когда я уже ушла с радио, я подрабатывала в круизной фирме – организовывала им культурную программу. В четыре круиза я приглашала Машу с Сашей. Они выступали перед отдыхающими. А за это сами бесплатно отдыхали. Дважды им разрешали взять с собой 6-летнюю внучку. Маша просила меня и Наташу туда пристроить. Но в фирме сказали, что путевки очень дорогие, и это им невыгодно. Из-за этого Наташа жутко обиделась. Посчитала, что это отец не захотел ее взять. Надо признать, что особым умом она никогда не отличалась. Была очень жадная до красивой жизни. Вполне возможно, что на нынешний конфликт с отцом ее в своих целях спровоцировал этот непонятный мужик из Израиля. Наташа, можно сказать, и замужем никогда не была. В свое время она вышла за какого-то прибалта. Уже будучи от него беременной, уехала в Сочи на гастроли. И так долго отсутствовала, что муж не выдержал и сбежал. А с появлением этого мужика у нее, наконец, возникла надежда устроить свою личную жизнь. Вот она и пошла у него на поводу.

   - По-моему мнению, Наташа лжет, обвиняя отца в насилии над мамой, - поддержала коллегу бывший редактор не менее легендарных телепередач «Шире круг» и «Споемте, друзья!» Ольга Молчанова. - Александр Наумович всегда очень трепетно относился к Маше. Помню, когда в конце 70-х я снимала ее в программе «Споемте, друзья!», он просил, чтобы мы замазали объектив камеры вазелином или натянули перед камерой тюль. Таким образом в то время делали изображение нерезким, размытым. Видимо, у Маши уже были заметны морщинки. А ему хотелось, чтобы она выглядела более молодо. Потом ко мне в программу «Шире круг» приезжала сниматься Наташа. Она пела дуэтом с мамой «Все пройдет» Максима Дунаевского и Леонида Дербенева и сольно какую-то песню про красное пальто. Колкер на этих съемках почему-то не появлялся. Наташу сопровождала и хлопотала за нее только Маша. А когда я приезжала в Ленинград и гостила у них на даче в Комарово, там в свою очередь отсутствовала Наташа. Тогда я не придала этому значения. Что за всем этим скрывалось – стало мне понятно лишь много лет спустя, когда в 2009 году на телеканале «Россия» мне предложили сделать фильм о Маше Пахоменко. «Давайте мы поснимаем вас дома в Питере!» - предложила я Колкеру. Но Александр Наумович домой нас не пустил. «Снимайте где угодно, но только не там!», - сказал он. Потом уже я узнала, что они ютятся в 17-метровой комнатушке, и ему приходится спать на кухне. Судя по всему, он просто стеснялся, что у звезды эстрады и знаменитого композитора, спектакли с музыкой которого идут в театрах всей страны, такие стесненные жилищные условия. В итоге мы решили снимать их на даче в Усть-Нарве. Этот вариант всех устроил. Маша тогда прекрасно себя чувствовала. И, когда давала нам интервью, не испытывала никаких проблем с памятью. Она помнила даже заковыристую фамилию чиновника из министерства культуры, который обругал ее после победы на «Золотом Орфее»: «Чему ты радуешься? Какое еще Гран-При тебе дали? Почему не 1-е место?». В это же время в соседнем доме жила Наташа с дочкой Машей. Но за те пять дней, что наша съемочная группа провела в Усть-Нарве, мы ее ни разу не видели. Чтобы с нами не встретиться, она трусливо и подленько убегала из дома чуть ли не полвосьмого утра. Я оставила ей у двери записку с просьбой показаться мне на глаза. «Хочется, чтобы ты сказала несколько слов о маме для нашего фильма, - объяснила я в записке. – Я считаю, что это необходимо». Но она так и не появилась и даже не посчитала нужным мне позвонить. «У нас очень плохие отношения с Наташей, - объяснила мне Маша. – Ну, не совсем у нас. В основном, у нее плохие отношения с отцом. Но бумерангом это распространяется и на меня. Поэтому Наташа меня тоже особо не жалует. Хотя со мной она общается по чисто деловым вопросам, касающимся внучки и каких-то домашних дел. А с отцом она не общается вообще ни по каким вопросам и даже не здоровается». Что касается отношений между Колкером и Машей, то они по-прежнему оставались более чем нежными. Да, когда я звонила Александру Наумовичу по поводу нашего фильма, и Маша пыталась вмешаться в наш разговор, он мог на нее накричать. Возможно, у них случались какие-то конфликты, как у любых супругов. Но Наташа явно все это преувеличивает и, наверное, видит в этом для себя какую-то выгоду. Если бы все было так, как она сейчас рассказывает, она бы мне что-то шепнула еще тогда, в 2009 году в Усть-Нарве. У нас с ней были достаточно дружеские отношения. Но, видимо, в ее жизни еще не появился этот роковой мужчина - черный человек по фамилии Беляев, который подтолкнул ее выплеснуть копившуюся годами злобу на отца. Какими бы ни были мои родители, я бы никогда не смогла подвергнуть их такому позору. «Пахоменко и Колкер – это символ красивого интеллигентного Ленинграда», - говорил в моем фильме Михаил Боярский. И надо было оставить их в памяти людей такими, какими их все любили. Пусть Наташа разбирается с психиатрами, полицией и судом! Но зачем же было выносить эти разборки на телевидение?! Видимо, все дело в больших деньгах, которые, насколько я знаю, Наташе за это заплатили. И она за эти 30 серебряников продала и отца, которого она ненавидит, и маму, которую она якобы любит и защищает, но показывает ее в таком виде, что, кроме содрогания, это ничего в душах людей не вызывает.

   С помощью Интернета мне удалось кое-что узнать и про любимого мужчину Натальи Пахоменко – 55-летнего ученого из Израиля Александра Беляева. Оказалось, что он имеет трех сыновей – 34-летнего Егора, 30-летнего Игоря и 16-летнего Михаила – и вопреки предположениям Колкера действительно занимается наукой - заведует лабораторией молекулярной цитогенетики растений в Институте Эволюции Университета Хайфы.

   - Что Александр Беляев не ученый, а шарлатан – это неправда, - заверила меня старший научный сотрудник Института Эволюции Елена Иваницкая. - Он работает у нас в институте с 1998 года. И зарекомендовал себя как специалист самого высокого класса. У него очень серьезные научные публикации. С ним сотрудничают ученые из Финляндии и других стран. Это я могу подтвердить на 100 процентов. Другое дело – его какие-то человеческие качества. Вы же понимаете, у всех людей бывают какие-то заскоки. В этом смысле про Беляева я ничего сказать не могу. Я с ним не дружу и так близко его не знаю. Вам лучше обратиться к Ольге Раскиной из его лаборатории. Она работала с ним еще в России. И до недавнего времени была его женой. Кажется, до нее у Беляева было еще две жены. Но я боюсь ошибиться. Точно знаю только, что Ольга была у него последняя. Она родила от него ребенка. Ну, раз он заимел какую-то новую жену в России, наверное, с Ольгой он развелся. Сама я их давно не видела. Меня все лето не было в Израиле. Я постоянно находилась в командировках. И, видимо, без меня тут что-то произошло.

   - К сожалению, я вряд ли могу быть вам чем-то полезной, - неохотно вступила в общение Ольга Раскина. - Формальная информация о моем бывшем муже и так общедоступна на сайте Института Эволюции. Там фактически указано и время его эмиграции в Израиль – 1996 год, и последнее место работы в Петербурге – Ботанический Институт имени Комарова. А обстоятельства, касающиеся нашего с ним брака и развода, – это моя частная жизнь. И я не хочу делать ее достоянием широкой общественности. Вы меня, несомненно, поймете. И, надеюсь, простите. Кроме того, согласитесь, комментарии бывшей жены не могут рассматриваться как объективные свидетельства. Думаю, люди посторонние в данном случае вам окажутся гораздо полезнее.

   Естественно, после всего услышанного у меня возник целый ряд вопросов к Наталье Пахоменко и Александру Беляеву. Однако, когда я попытался с ними связаться, меня ожидал неожиданный облом.

   - Боюсь, пообщаться с нами не получится, - сразу же отшил меня Беляев, ответивший по мобильному телефону Пахоменко. - Наталья Александровна сейчас очень неважно себя чувствует. У нее почечная колика. И вообще мы не хотим больше давать никаких интервью. Прошу нас по этому поводу не беспокоить.

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 43, 2012)