Единственная официальная жена Тамара рассталась с певцом из-за его бесконечных измен

18 ноября отметил 65-летие композитор и исполнитель легендарных хитов «Яблоки на снегу» и «Странная женщина» Михаил Муромов. Широкая известность пришла к нему в середине 80-х, когда ему было уже далеко за тридцать. Чем он занимался до этого и как пробился на эстраду – у юбиляра выяснил музыкальный обозреватель «Экспресс газеты».

   - По диплому я биохимик, - поведал Михаил Владимирович. - Учился в мясомолочном институте, где моя мама возглавляла профком. Поскольку у меня была слишком бурная молодость, она меня держала под приглядом. Но на шее у нее я никогда не сидел. С 16-ти лет сам зарабатывал и помогал маме деньгами. На первом курсе института у меня уже появился собственный автомобиль – ижевский «Москвич-412». А потом я покупал в автокомиссионке в Южном порту машины, которые сдавали туда иностранные посольства и фирмы. Одно время у меня были «Жигули», принадлежавшие до этого московскому отделению «Бритиш Эйрлайнс». Был даже канадский «Форд», доставшийся мне всего за 8 тысяч рублей. Такие машины тогда продавали далеко не каждому. Но моей подружкой была замдиректора южнопортовой комиссионки - красавица Света Шевченко. Я не смог перед ней устоять. Она передо мной, видимо, тоже. К сожалению, потом Свету поймали на каких-то нарушениях и посадили на семь лет. «Ну, что же ты делаешь? – говорил я сотруднику ОБХСС, который вел ее дело. – Тебе все это зачтется в плохую сторону». В итоге у него случился инсульт, и он лет десять пролежал парализованный.

   Я тоже зарабатывал не очень законным путем. Перепродавал джинсы, водолазки, туфли «Масис», разную радиоаппаратуру и пластинки. Сейчас это называется «бизнес». А тогда называлось «фарцовка» и преследовалось как уголовное преступление. Один разок я серьезно попался. Приятель меня уговорил заняться обменом валюты. И на Пушкинской улице я нарвался на оперативников, которые перед днем милиции с целью чистки ходили по Москве под видом иностранцев. Собственно говоря, ничего обменять я не успел. Только сказал им: «Chenge money!». Мне показали удостоверение. И я сразу сделал ноги. В принципе, они бы меня не догнали. Но в тот момент на Пушкинскую вывалила публика из театра оперетты, театра Станиславского и театра «Ромэн». Бежать через толпу было трудно. И я свернул во двор. А он оказался тупиковым. Пришлось сдаться. Я был готовый пряник – бери и увози! При мне было двое часов, 400 рублей и 800 долларов. А уже за само наличие валюты в то время сажали. Правда, такой статьи в Уголовном кодексе не было. Была только статья 88 за незаконные валютные операции. И на суде я так грамотно все развел, что в итоге мне вернули все деньги и приговорили меня лишь к административному аресту на 15 суток. «Вам бы адвокатом стать, - сказала мне потом судья. – Другому на вашем месте «пятерочку» легко бы влепили».

   Свои 15 суток я отбывал на Петровке. Подружился там с самим начальником УВД Мосгорисполкома - генералом Вадимом Самохваловым. Так как в институте я был главным редактором стенгазеты, меня ему порекомендовали как художника. Я нарисовал для него большую карту Москвы 3x4 метра и написал несколько громадных транспарантов «Да здравствует советская милиция!». Самохвалов остался очень доволен и в качестве награды отдал мне в камеру целый поднос бутербродов, оставшихся у него после банкета. Этим моя помощь милиции не ограничилась. Вдобавок ко всему я пробежал за Петровку эстафету по Садовому кольцу – 420 метров от Яузы до Курского вокзала. В юности я профессионально занимался спортом. В 14 лет уже был кандидатом в мастера спорта по плаванию. Выступал за деньги на профсоюзных соревнованиях от «Динамо». А в армии мы вдвоем с приятелем плавали за всю дивизию. Меняли то трусы, то шапочки, чтобы нас не узнали. В итоге наш коллектив физкультуры занял 2-е место.

   Моим друганом по фарцовке был первый продюсер советской земли Юра Айзеншпис. Только я фарцевал ширпотребом. А он занимался более серьезными вещами - золотом и валютой. Подружились мы на почве любви к музыке. У Шпица была группа «Серебряные яблоки Луны», которая потом стала называться «Соколы». Он купил им обалденную аппаратуру у одного чёрта по фамилии Королев. И по выходным устраивал их концерты в клубе «Энергетик». У меня тоже с 8-го класса были свои группы. Одна из них называлась «Хрустальные кактусы». Другая – «Торосы». Играли мы арт-рок или, как тогда говорили, сайкоделик. Я был лысый и ходил в белых джинсах - настоящих «Левис деним» диагонального плетения. Джинсы и аппаратуру нам помогал доставать японец, который учился в нашем институте. Потом он стал членом нашей группы. Звали его Акира Анигава. Нет, вру, Акира Ямада. А Анигава – это у меня была подружка-японка из телекомпании NHK, вещавшей на русском языке. Она сама меня нашла. У нас с ней случилась сильная любовь. Но это было уже значительно позже – в «яблочный» период.

   Моя личная жизнь всегда была очень бурной. А вот официальная жена у меня была только одна – Тамара Николаевна. Мы с ней до сих пор дружим, изредка созваниваемся и общаемся. Она профессор, специалист по полимерам. Одно время возглавляла завод по производству упаковочных материалов для молочных продуктов. А познакомились мы, когда были аспирантами. У нас была сумасшедшая любовь. Но наш брак продлился всего три года – с 1973 по 1976 год. Я быстро понял, что семейная жизнь – это не моё. Меня захватывали новые любовные увлечения. А Тамара была слишком ревнива. Такие полюса не могли сойтись. Тем не менее, уйти от нее я не решался. Если бы я ушел, Тамара этого не пережила бы. Она меня слишком любила. У нее и без этого возникли проблемы со здоровьем. И я сделал так, чтобы Тамара сама меня выгнала. Подстроил, чтобы она услышала мой разговор с какой-то женщиной. И первый раз в жизни не переночевал дома. После этого Тамара сказала мне: «Уходи! Даю тебе 40 минут на сборы».

   Тогда я бросил аспирантуру и пошел работать метрдотелем в ресторан «Старый замок» в Павшино. У меня уже была готова кандидатская диссертация. Но я посчитал, что после ее защиты я буду зарабатывать столько денег, сколько мне совсем не надо. Кандидату наук платили всего 153 рубля. Ну, что это такое?! Тьфу! Я и без всякой диссертации зарабатывал в 7 раз больше. А в ресторане у меня и вовсе получалось 2 тысячи рублей в неделю. Это в те времена, когда «Жигули» стоили 5 тысяч. Да, за мной охотились ребята из ОБХСС. Но они тоже хотели есть бутерброды с икрой. И проблем с ними у меня никогда не возникало. Публика к нам в «Старый замок» приходила непростая. У нас постоянно отдыхала внучка самого Леонида Ильича Вика Брежнева. Частыми гостями были журналист из ФРГ Норберт Кухинке, сыгравший профессора в фильме «Осенний марафон», и друг Высоцкого - иранский бизнесмен Бабек Серуш. Развлекал гостей певец Володя Базенков. Бабы платили за него немеренно денег – лишь бы он пел. А на барабанах у нас играл Юра Черенков – тогдашний муж певицы Тани Зайцевой и отец ее сына Алексея, который недавно трагически погиб в метро.

   После «Старого замка» я поработал в других ресторанах - в «Иверии» на Минке, откуда мы вышибли грузин, в «Виктории» в Апрелевке, в «Салтыковке» по соседству с «Русской избой». А в какой-то момент приятель уговорил меня серьезно заняться музыкой. И я поступил в театр Станиславского на должность артиста оркестра. На самом деле оркестра в театре не было. Но должность такая была. Я купил хороший синтезатор и делал фоновую музыку к спектаклям. Приходилось мне и самому выходить на сцену. В одном из спектаклей Светланы Враговой у артистов никак не получалось читать молитву по латыни. А мне это не составило никакого труда. Одновременно я начал выступать как актер и композитор в кино. Я туда особо не рвался. Но меня уговорила женщина, в которую я тогда влюбился. Моей первой киноролью был старший лейтенант милиции в фильме «Единственный мужчина». Работа эта была не столько актерская, сколько каскадерская. Я должен был ехать на мотоцикле с коляской и поставить его на попа. Сзади меня сидел актер Игорь Васильев – барон фон Шлоссер из «Варианта «Омега». Он меня в итоге завалил, и я еле удержал мотоцикл от падения. А моей первой композиторской работой в кино был детский фильм «Просто ужас!». Для него я написал песню на стихи Михаила Танича, которую вместо мальчика пела Катя Семенова.

   На телевидение меня как автора-исполнителя долгое время не пускали. Моя песня «Стюардесса», вышедшая на кассете «Эстрада-82», звучала во всех самолетах. Я уже успешно гастролировал с «Метелицей», «Флюгером», «Теплыми ливнями». Давал по 60 концертов в месяц. А из всех телепрограмм меня вырезали. Мне очень помогла Оля Молчанова из программы «Шире круг!». Мы вместе ездили на фестиваль «Зелена Гура» в Польшу. Она увидела, как меня там принимали, как зал вставал с плакатами «Мишаня, давай!». И когда снимала с поляками ответную программу у нас в Витебске, поперла против министерства культуры и настояла, чтобы меня пропустили в эфир. Правда, до этого я не мог попасть к ней в «Шире круг!» целых пять лет. У нее уже были Антонов и Малежик. И еще одному автору-исполнителю с гитарой места не находилось. Антонов, как тогда говорили, «заряжал» всех музыкальных редакторов, чтобы меня вообще никуда не брали. В то время у многих известных артистов на ТВ сидели свои люди, которые ежемесячно получали от них зарплату и, соответственно, делали, что им говорили.

   Я долго боролся с этой системой и добился увольнения главного редактора музыкальной редакции ТВ Людмилы Эрнестовны Кренкель. После моих афганских гастролей и написания песни «Афганистан» меня пригласили к заместителю заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС Владимиру Севруку. Там сидели Фрадкин, Птичкин, Тухманов и другие маститые композиторы. «А что же вы молчите, молодой человек?» - обратился ко мне Севрук. «Меня и так нет на телеэкране, а если я начну говорить, меня там вообще не будет», - ответил я. «Как же так? – удивился он. - Напишите нам в ЦК КПСС! Мы рассмотрим этот вопрос». На телевидение как раз пришел новый руководитель - Леонид Кравченко. Ему переслали мое письмо. Кренкель отчитали и вскоре отправили в архив. Только после этого ситуация изменилась. С «Яблоками на снегу», которые уже звучали из каждого утюга, меня пригласили в «Песню года». А у Оли Молчановой в «Шире круг!» я стал выступать не только как исполнитель, но и как ведущий.

   С Молчановой в ходе совместной работы у меня даже завязалась любовь. Одно время мы были очень близки. Помню, однажды у Оли возникли проблемы. Сосед пытался отнять у нее квартиру. Я тогда приехал с Игорем Крутым к ней в жилконтору и пригласил туда двух полковников милиции. «Вы очень неправильно поступаете, - сказали мы. – Надо оформить документы на Молчанову». И Оля осталась с квартирой. Вообще, рассказывать об отношениях с женщинами мне не очень скромно. Женщины для меня – такая глобально-космическая тема. Я слишком ими злоупотребляю. Сколько их было у меня до и после брака, а также во время него, не сосчитать. Такая же ситуация у меня с детьми. В браке с Тамарой детей у нас не было. А вне брака их было примерно столько, сколько городов в СССР. По физиономическим и антропологическим данным нескольких сыновей я признал как своих. До 18 лет растил их и все им оплачивал. По идее, теперь сыновья должны оказывать мне помощь. Но они не особо балуют меня своим вниманием. Ничего, я на днях решил несколько вопросов. А там, глядишь, и новые дети будут…

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 47, 2015)